- Зайка… а, Зайка, - коричневой шершавой ладошкой мать теребит Зойку за плечо, трогает льняные кудряшки дочери. - Вставай, Зайка-побегайка, утро на дворе.

Зойка сворачивается клубочком, тычется матери в руки и снова сладко засыпает, лишь прозрачная слюнка из уголка рта оставляет на подушке влажное пятнышко.

Матери жаль Зойку, самую малую из пяти ее дочерей, но улица уже давно проснулась, полна движения, в стайке на дворе не унимается корова - не мычит, а трубит, громко, требовательно. Наконец Зойка садится, не открывая еще глаз, спускает с кровати худые исцарапанные ноги.

Намотав на ручонку веревку, подремывая на ходу, она идет по тихим улочкам городка. Тянутся из труб дымы, корова на ходу пощипывает призаборную зелень и не понять: то ли Зойка ведет буренку, то ли буренка - Зойку.

В 1935 году Зойка приехала Москву посмотреть. Напористая жизнь столичной комсомолии, ее большие дела пришлись по душе юной провинциалке из маленького города Тим, что под Курском. ФЗУ, литейно-механический завод, а вечерами - легкоатлетический корт, стрелковый тир и спортивный велосипед. Надо было везде успеть, и она везде успевала. Трудно понять: время ли подгоняло юных 30-х годов или они подгоняли время. Чуть ли не каждый тогда отозвался на клич: «Комсомол - на самолеты!».

Но принимали не каждого. Маленькая голубоглазая тимчанка прошла строжайший медицинский отбор и с группой молодежи была принята в аэроклуб Железнодорожного района. Теперь они спешили после смены на край Москвы, и каждый вечер чуть ли не до полуночи изучали аэродинамику, материальную часть мотора и самолета, приборы, проходили штурманскую и парашютную подготовку. Ночью возвращались на электричке домой, просматривали конспекты, но чаще пели:

 

…А потом было изумрудное поле с желтыми брызгами одуванчиков, до винтика понятные бипланы У-2, стоящие в рядок, васильковое поднебесье и… первый полет. Инструктор, большой широкоплечий человек, пристегиваясь, глянул назад:

- Где ты там? Почему тебя не видно, товарищ курсант?

 

Зойка приподнялась, насколько позволяли привязные ремни, из-за щитка показалась макушка шлема, лоб в капельках пота, белые кудряшки:

- Давно здесь, товарищ инструктор. Курсант Пожидаева к полету готова!

                           

В 1938 году она получила удостоверение пилота, еще через два окончила Ульяновское авиационное училище летчиков, вернулась в Москву, стала инструктором в родном аэроклубе. Теперь за спиной маленького пилота сидели широкоплечие парни и тоненькие девушки, а она поднимала их в воздух.

Однажды приехала мать, увидела ее летный комбинезон, запрокинув голову в небо, ахнула:

- Как же ты там сумеешь, Зайка! И кто тебя туда возьмет?

Зоя щадила материнское сердце. Не знала мать, что ее 16-летняя дочь, чтобы поступить в аэроклуб, приписала себе два лишних годочка, что с первых дней войны она бомбардировала военкомат заявлениями с просьбой направить ее на фронт.

- Мужчины воюют, а чем мы хуже, ведь у нас равноправие! - когда все доводы были исчерпаны, запальчиво говорила Зоя офицерам военкомата.

Не знал о Зоином решении ее муж, летчик-истребитель Николай Столяров. На маленькой боевой машине он уже вел в небе Закавказья смертельные схватки с немецкими асами. Знала только Зоина сестра Таисия, которая взяла на воспитание их дочь Инну Столярову, свою восьмимесячную племянницу. 

Разрешение было получено. В октябре 1941-го инструктора Пожидаеву-Столярову зачислили в авиагруппу, из которой прославленный авиационный штурман, Герой Советского Союза М. Раскова сформировала три женских авиационных полка. Зоя стала пилотом-истребителем новейшей авиационной машины ЯК-1 и уже вскоре приняла первый бой.

…Весна. Патрулирование над заданным районом проходило спокойно. Сквозь стекло фонаря Зоя иногда поглядывала вниз. Ползли к Воронежу по извилистой ленте шоссе грязно-зеленые коробочки автомашин, почти стояли на месте конные повозки, слепили озерца талой воды, а лес от испарений был совсем синий. Слева и чуть впереди самолет ее ведущей Анны Демченко.

- «Сокол-41», возвращайтесь, - услышала Зоя в наушниках свой позывной.

«ЯКи» изменили курс, но через минуту обе летчицы увидели, как из лохматого облака со стороны солнца скользнул тощий силуэт самолета. 

«Юнкерс-88»!

А на дороге пробка - скопление людей и техники! Фашист, маскируясь, выжидал, теперь же решил воспользоваться удобным моментом и нанести бомбовый удар.

Зоя глянула на панель приборов: топливо - на исходе. Но руки уже делали привычное. Одновременно оба истребителя легли на левое крыло: боевой разворот - и начали сближение. Но и на «Юнкерсе» заметили преследование -  бомбардировщик, задрав нос, стал набирать высоту.

6…7…8 тысяч метров. Надеты кислородные маски, увеличен шаг винта. Дистанция сокращалась. Запульсировал огонек на кабине «Юнкерса», и длинная огненная плеть хлестнула в сторону истребителей. Зоя поймала в стекле прицела черное тело самолета и нажала гашетку. Жгут трассирующих пуль ударил в решетчатую кабину «Юнкерса», и вражеский стрелок смолк.

Аня тоже атакует. Но немецкий летчик - не новичок в воздушном бою - бросает машину в резкое пикирование, и в ту же секунду переворотом через крыло падают в пике краснозвездные истребители.

Три машины почти вертикально несутся к земле. Главное, выдержать это безумное, все убыстряющееся падение и вовремя взять ручку управления на себя. Прозеваешь момент - подставишь себя под огонь чужих пулеметов, возьмешь раньше - враг уйдет. Нарастает в ушах сверлящая боль, в тело все жестче врезаются ремни, от перегрузки глаза лезут из орбит.

Еще немного, еще… Еще две-три секунды, и из пике не выйти. Вот она - земля!

«Юнкерс» с надрывным воем, едва не задевая верхушки деревьев, несется над весенним лесом. Зоя - чуть выше, прицельно бьет по плоскостям из пушки.

Есть! Немецкий самолет клюнул носом и зачадил… Она не дотянула до аэродрома и посадила машину у кромки леса - в баках ни капли горючего. Откинула фонарь, вдохнула хмельного весеннего воздуха и рассмеялась от счастья, ведь это была ее победа.

…Более 200 боевых вылетов на счету лейтенанта, летчика-истребителя Зои Пожидаевой-Столяровой. Были победы, были тяжелые утраты. По могилам Зоиных боевых подруг можно проследить весь путь 586-го истребительного авиаполка - от Волги до Вены в Австрии.

- Было ли страшно? - говорит Зоя Михайловна. - Было. Но всего страшней было на земле, когда считаешь возвращающиеся из боя машины.

Всякое случалось. Хоть и истребители мы, а все-таки еще и женщины. Сочиним, бывало, постирушку, белье замочим, а тут - зеленая ракета в небо: боевая тревога! По нескольку дней стоит наше белье в посудинах по кустам, а мы из самолета не вылезаем, только успеваем горючим и боеприпасами заправиться и обед к самолетам несут.

Мышей и лягушек панически боялись… Весна сорок второго очень дождливая была. Заходишь в землянку, а вода под сапогами хлюпает, лягушки - врассыпную, мыши-полевки на столе хозяйничают. Что тут начиналось! Девчонки, мои бесстрашные подружки, с орденами на груди, визжат, на стены лезут.

…Действительно, разное случалось. Было и такое, что сбитый фашистский летчик никак не хотел поверить, что он сбит… белокурой голубоглазой девочкой-подростком Зоей, которую за короткую стрижку, за бойкий мальчишеский характер в полку называли Андрюшкой. Это про нее Рита Кокина, поэтесса полка, сочинила строки:

Тоненькая девушка

в беленьком подшлемнике,

А в глазах - дня майского

отблеск голубой,

И награда скромная

за победы славные, 

На груди у девушки

орден боевой.

Если звать торжественно,

называют «соколом»,

Скажут просто, с нежностью,

ласково - «пилот»,

Ей страна доверила мир

и счастье Родины.

Дали ей оружие - 

грозный самолет.

…Наверное, их пути - лейтенанта Зои Пожидаевой-Столяровой и старшего лейтенанта Николая Столярова - пути истребителей - не раз пересекались в воздухе над руинами Сталинграда. Знала Зоя, что авиаполк Николая, переброшенный с Закавказья в район Сталинграда, базировался неподалеку от их аэродрома и тоже дрался за город. Не раз встречала она в жарком небе Сталинграда истребителей «И-16». В каждой кабине «ишачка» ей чудился профиль Николая, она покачивала крыльями и незнакомый летчик в знак приветствия тоже качал плоскостями. А, может, это и был он, ее Николай?

Но однажды все-таки они встретились. В один из дней на полевой аэродром женского авиаполка села шестерка «курносых» «И-16». Нет, они не сели - скорее упали из поднебесья. Их стремительный заход на посадку с разворота, крыло в крыло, короткий пробег, ювелирная точность приземления «впритир» выдавали больших мастеров. Седьмым был самолет необычной конструкции с крестами на фюзеляже - боевая машина немецкого аса - правнука Бисмарка графа Эйхенгаузена, плененного советскими летчиками.

Ни дополнительные скорострельные пушки, установленные на плоскостях, ни новый мощный мотор конструкции Вилли Мессершмитта, ни сама машина, изготовленная по спецзаказу на лучших заводах Германии, не помогли графу устоять в поединке с лейтенантом Черниковым, который, как и его товарищ Николай Столяров, летали в то время на стареньких «ишачках» образца начала 30-х годов. Заносчивый граф капитулировал и, чтобы остаться в живых, попросил посадки на советском аэродроме.

Здесь же самолет Эйхенгаузена был восстановлен. Николай Столяров и его друзья опробовали его на разных режимах в полете, вот теперь по приказу штаба фронта перегоняли немецкую машину в Москву. Шестерка «И-16» сопровождала трофей в длинной дороге, а на аэродроме женского авиаполка села на заправку.

Она увидела, как легко Николай выбросил свое тело из кабины. Минуту постоял на крыле, потянулся и спрыгнул. Опустившись на колени, погладил зеленую траву-конотоп:

- Хорошо!

Через полчаса вместе со своей шестеркой Николай ушел в небо. А Зое на прощание шепнул на ухо, что его представили к званию Героя Советского Союза.

…Насовсем свела их судьба только после войны. Мастер воздушного боя, ас, Герой Советского Союза Николай Иванович Столяров долго еще служил в военно-воздушных силах страны. Зоя Михайловна была летчиком-истребителем… Позднее вновь работала в аэроклубе инструктором и еще очень многих молодых людей научила летать. Всякое случалось потом в жизни летчиков-истребителей Зои Михайловны и Николая Ивановича. Но, как когда-то на боевых машинах, они не уклонялись от решительного боя, все так же по-фронтовому были честны, надежны во всей своей жизни и, если требовалось, могли подставить плечо, могли собой заслонить другого.