Число погибших от коронавируса растет по всему миру каждый день. Эта страшная болезнь забирает наших близких и любимых людей. Зачастую получение несвоевременного лечения приводит к печальному результату. И невозможно без слез слушать откровенные истории наших читателей.

Со своей бедой на условиях анонимности поделилась с нами жительница города, у которой COVID-19 забрал самое дорогое — единственную 27‑летнюю дочь. Если бы медицинскую помощь вовремя оказали, то, возможно, девушка бы осталась жива. К сожалению, врачи оказались бессильны в этой ситуации: она умерла в ковидном госпитале на шестой день после госпитализации.

— Моя дочь жила и работала в Челябинске. Уехала в областной центр после окончания нашего троицкого лицея, затем училась в государственной академии культуры и искусств. После получения диплома работала в педуниверситете, а три года назад поступила аспирантуру. Все шло своим чередом, ей оставалось учиться последний год. Но моя девочка внезапно заболела, — рассказывает собеседница. — Как только она почувствовала недомогание и у нее поднялась температура, она обратилась в поликлинику по месту жительства, где врач назначил ей таблетки. Началось все в ночь с 28 на 29 октября: поднялась температура до 39,4°С, и утром она сразу же пошла на прием в Дорожную клиническую больницу. Я, конечно же, после работы поехала к ней, а вечером 30 октября вернулась домой. Болезнь развивалась стремительно: она позвонила мне в пять утра, сказала, что у нее началась одышка и затруднилось дыхание. Практически в то же время она стала звонить в скорую. Я собралась и снова поехала в Челябинск. Пока была в дороге, за Еленой (прим. авт. — имя изменено) присматривала моя знакомая. Так как скорая не ехала, снова вызвали участкового врача. Участковый терапевт, когда измерил уровень кислорода в крови, то стал ругаться, мол, почему не вызываете скорую. Так они в один голос сказали ему, что вызов в скорой помощи зарегистрирован с самого утра. Врач уехал, написал лишь на листочке название аппарата для ингаляции. В скорую звонили периодически, в ответ слышали «вызов есть, ждите». Так вот, я приехала к дочери, привезла антибиотики, которые с трудом удалось достать, и начала делать ей уколы.

По рассказу женщины, на какое‑то время температуру удалось сбить, и дочь почувствовала себя немного лучше, но мама не переставала набирать номер скорой помощи, в телефонной трубке ей постоянно отвечали: «Ждите, бригада еще не сформирована на ваш адрес», или «У нас весь город таких». Практически скорую помощь они ждали два дня. Утром 2 ноября снова вызвали врача, так как лекарства заканчивались, и необходимо было выписать новый рецепт. Пока ждали врача, девушке становилось все хуже: температура уже не спадала, несмотря на антибиотики, у нее появилась сильная слабость, и тогда мама позвонила на «горячую линию». Там всю ее историю выслушали и сказали: «Вы же понимаете, что такая ситуация у нас сейчас везде».

— Ничего конкретного на мой вопрос, почему два дня уже не приезжает скорая, так и не ответили. Тогда я позвонила в Министерство здравоохранения. Там ответили: вот вам телефон горячей линии вашего региона, звоните туда. Все, круг замкнулась, — вспоминает те страшные дни троичанка. — Состояние дочери ухудшалось. Тут я смотрю, что у нее ноготочки начинают синеть, измеряю давление и понимаю, что она может умереть у меня на руках. Звоню знакомым в Троицк и кричу в трубку, что хотите делайте, у меня дочь умирает. Тут же начинаю поднимать ей давление. Только после того, как знакомые из Троицка дозвонились до горячей линии, очень серьезно поговорили (понимаю, что некорректно), кричали, требовали, приехала бригада скорой помощи. Они тут же подключили ее к кислороду, минут через пять приехал реанимобиль, поставили капельницу и повезли на КТ. Врачи говорили, Леночка, надо потерпеть, полежать и выполнить все, что требует процедура. Несмотря на очень плохое состояние, моя девочка выдерживает все. КТ показало поражение легких 75 процентов. Ее тут же везут в ковидный госпиталь. Когда подвезли, к нам вышел реаниматолог и говорит: «Откуда это тело?» Знаете, эти слова так резанули слух. Он назвал мою доченьку, которая была еще в сознании, не пациенткой, не больной, а просто «это тело». Дочку забрали в реанимацию, а мне дали номер телефона, по которому я могу узнавать о ее состоянии. Когда приехала домой, увидела записку, что был участковый врач, перезвоните.

Позднее позвонили из реанимации и спросили про заболевания. Так как сама она была уже без сознания, ее ввели в искусственную кому. Так вот, я сообщила, что у дочери два года, как поставили сахарный диабет, но он был не инсулинозависимый. Она принимала определенные назначенные ей таблетки.

Несколько дней троичанка жила надеждой, что все будет хорошо и дочь поправится. Она звонила в госпиталь каждый день, спрашивала, нужны ли какие‑то препараты. Там отвечали, что состояние девушки тяжелое и пока ничего не надо. 8 ноября сообщили страшное: дочь скончалась, не приходя в сознание.

— В заключении о смерти написали — бактериальная пневмония, септический шок и инсулинозависимый сахарный диабет с поражением почек, — рассказывает мама умершей девушки. — Но диабет не был инсулинозависимым, и я говорила об этом врачам. Представляете, до какого состояния дошла вся наша система, что они даже не побоялись написать неверное заключение. Ковид ей не поставили, но я уверена, что умерла она именно от этой болезни. Она ведь в ковидном отделении лежала. У моей дочери никогда не было проблем с легкими, она никогда не болела бронхитом, и если бы не упущенное время, правильно назначенное лечение, она бы справилась. Хоронили Леночку в закрытом гробу. Такой итог. Практически двое суток ждали скорую, КТ назначили только на 4 ноября, а 2‑го ее уже увезли в реанимацию.