У Григория беда, беда лютая - жену Аннушку в больницу увезли, операцию сделали. Надорвалась бабенка-то, грыжу нажила себе. А как не надорваться?! Дом, хозяйство все на ней, дети по городам разъехались, он, Григорий, все с мужиками на скотном дворе, ночевать домой только ходит, молча поест, телик посмотрит и спать. А она одна чертомелит, надо ей все, все деткам помогает, а те берут, как то и положено, а матери помочь не догадаются.
Ныне вот 60 мешков картошки одна нарыла. Еще перетаскай, просуши, да в погреб опусти. Грибов, ягод, варений, солений наготовила — ешьте, деточки! Две коровы во дворе «ведерницы», молоко дачникам носит, копейку к копейке складывает. Все опять им, детям. А Григорию много ли надо? Вот он все и взвалил на хрупкие плечи жены. Работает он за гроши, фермы узбеки арендовали, вот и платят «кошачьи слезы». А куда пойдешь? Стыдно мужикам поначалу было, а уже и привыкли.
Ну вот, увезли Аннушку с приступом в больницу, прооперировали. В реанимации пятый день между жизнью и смертью находится. Врач говорит: «Не борется она за жизнь». А чего ей бороться? Много ли хорошего в жизни той она видела?
Лихо Григорию, так лихо! Ночью сон пришел. Аннушка веселая, в белом платье, невеста его, они оба от счастья захлебываются. Григорий Аннушку на руки схватил, кружит ее, кружит, аж земля из-под ног. Отпустил на землю, а Аннушка его худа, черна, в чем душа держится. «Эх, - говорит. - Как меня ты залюбил, Гриша, я и вправду за тобой, как за каменной стеной».
Проснулся Григорий - впору выть, ведь не берег, брал, как положено. Мужик он, а не заслонил, плечо не подставил. Забыл, когда в последний раз улыбку на лице жены видел. Забыл!
Позвонила Веруня, старшая дочь:
- Маму в палату перевели, приезжай повидаться, она тебя спрашивала, да не вези ничего, все есть.
Григорий к соседке побежал:
- Коров подои, молоко себе забери. А я к Аннушке, Веруня звонила, в палату ее перевели.
Помылся, рубаху, штаны чистые надел, свитер, Аннушкой связанный, натянул и бегом на станцию, скоро электричка будет. Лесок он первый пробежал, а там поляна, вся в подснежниках, вроде кто фату свадебную кинул. Григорий и нарвал целый пакет первоцветов.
В палату зашел, лежит его Анна ни жива ни мертва - краше в гроб кладут. Глаза закрыты. Григорий цветы ей на кровать высыпал и заплакал. Сроду не думал, что реветь еще может, с детства слез не имел.
- Прости меня, милая, извел я тебя работой, внимания тебе не уделял, прости дурака старого. Ты ведь тоже все молчишь, не пожалуешься. Котят, телят, внучат всех ласкаешь, целуешь, а для меня слова ласкового нет. Понимаю, не заслужил! Не обидно. Ты только поправляйся, за жизнь цепляйся, смотри - подснежники, снегом пахнут. Я помогать тебе буду, не бросай меня.
Аннушка открыла глаза, а из них слезы градом на подснежники. Поплакали вдвоем. Вроде и облегчение обоим. Дочь Машуня пришла, букетов наделала, всем в палате на тумбочки поставила и медсестрам отнесла.
А когда бушевала в садах сирень, забрал свою Аннушку Григорий из больницы, на машине зять домой их привез. Григорий, как в день свадьбы, внес свою любимую в дом на руках, легкую, как перышко, родную.
Жизнь покатилась дальше. Теперь они все вместе делают, большую часть тяжелой работы Григорий на себя взял, с мужиками сидеть некогда. Дети навещать чаще стали, помогают с огородом, с сеном, в лес за грибами-ягодами ходят. Аннушка поправилась, посвежела. Устанет Григорий, а она ему улыбнется, по щеке погладит - ему и работа не в усталость. Лишь бы рядом Анна была.
Вчера опять подснежники принес, соседки обзавидовались. А Анна-то заслужила.
Елена Дуденкова.
Картина Леонида Баранова "Дед да Баба"
Троицкая афиша
