Она была самой старшей из моих родственников, которую я застала живой.
Невысокая полная женщина в неизменной длинной юбке и какой-то невзрачной кофточке. На голове платок, завязанный под подбородком. Мне казалось, что у нее один-единственный наряд на все случаи жизни. По крайней мере не помню, чтобы она наряжалась во что-то другое.
Анастасия Сергеевна Семернина - тетя моего дедушки, родная сестра его мамы. Мы называли ее баба Старенькая, папа величал - тетя Стюра.
В огороде у нее не было ни травинки, в доме все дышало чистотой и простотой. Тканые половички, печка-барабан, ведро с чистой питьевой водой на табуретке в кухне, в красном углу икона с вышитым рушником. На комоде стояла фотография, с которой смотрели две молодые женщины в нарядах начала ХХ века - она и сестра, моя прабабушка.
Визиты к бабе Старенькой всегда были в радость для нас, ребятишек. Она угощала конфетами, кормила булочками и разговаривала на равных, не сюсюкала. А ещё можно было попастись в огороде - порыскать в зарослях сладкую малину, найти клубничку или обобрать смородину. Это было изысканным лакомством - ведь в нашем огороде из фруктово-ягодных растений были только яблони, груши да колючий крыжовник.
У бабы Старенькой была приметная особенность - бельмо на глазу. Но странным образом это ее нисколько не портило. Следы былой девичьей красоты до самой смерти сохранялись в строгих чертах округлого лица.
Спокойная, скромная, но порой удивительно величавая, она жила неспешно и с достоинством. Выполняла все работы по дому и по хозяйству даже в преклонном возрасте. Осенью, после того как урожай был собран, баба Старенькая перекапывала огород, тщательно убирала все корешки из земли, готовила землю к отдыху.
Она родилась 20 декабря 1910 года в Тульской области. В конце 1910-х годов в поисках лучшей доли ее родители Сергей Стефанович и Парасковья Климентьевна вместе с детьми уехали в Сибирь. Но хлеб и в Сибири оказался не сладок. Спустя несколько лет семья предприняла попытку вернуться на родину, но, доехав до Троицка, обозы повернули обратно.
Анастасия же осталась здесь. К тому времени она уже была взрослой девушкой и решение приняла самостоятельно. Осталась в новом городе одна, но связей с родными не разорвала.
Ей, как многим сверстникам, пришлось испытать на себе все ужасы голодных лет, пережить военные годы. В 50-х отсидела в тюрьме по закону "о 5 колосках” - собирала вдоль железной дороги зерно, выпадавшее порой из проезжающих составов. Кто-то увидел и донёс. Разговор тогда был короткий. Её отправили в тюрьму.
И всё-таки в отличие от других ей повезло - она вернулась в Троицк живой, хоть и с пошатнувшимся здоровьем.
Она была молитвенницей нашей семьи. Искренне верила в Бога, ходила в церковь, молилась за своих близких, готовила холодец с хреном на Рождество и пекла булочки на Пасху.
Верила тихо, в душе, не агитируя никого и вопреки устоявшемуся девизу советских времен о том, что "бога нет”. Никого не критиковала и не осуждала. Просто следовала заветам божьим: вела себя скромно, поддерживала чистоту. Из развлечений у нее были визиты к соседке бабе Паше. Изредка она приходила и к нам в дом. Посидит немного, поговорит да идет к себе домой.
Каждые выходные баба Старенькая ходила пешком на службу в церковь - единственным храмом, действовавшим даже в советские годы, была церковь Дмитрия Солунского в 16 квартале.
Сейчас думается, что она действительно отмаливала все наши грехи. Ведь тогда мы все жили относительно благополучно. Отец несколько раз попадал в аварии на машине, но оставался жив. К нам приходили милиционеры с обыском, искали самогонный аппарат по чьему-то доносу, но отбывали ни с чем. Мы росли здоровыми и крепкими, хоть и расшибали себе головы, руки и ноги. Или это просто время было такое? Кто сейчас скажет?!
Умерла баба Старенькая 24 марта 1995 года на 85-м году.
Ее домика на углу Фабричной и Крахмалева уже нет - сосед выкупил его и тут же разломал дом, закопал колодец, обнес участок забором. Сейчас о маленьком аккуратном домике моей двоюродной прабабушки не напоминает ничего. Даже из-за забора, где когда-то одна к одной располагались небольшие грядочки и раскидывали ветки кусты смородины и малины, сейчас лохматятся лишь заросли клена…
После смерти бабы Старенькой мне отдали верблюжье одеяло, которое она купила ещё в начале 80-х годов. Оно так и лежало в шифоньере - новое, с этикеткой. Тогда многое закупали впрок. Осенью и весной, когда в квартире отключают отопление, спасаюсь от холода только с ним. Под ним всегда тепло и уютно и снятся волшебные сны.
Лидия БЕЛОУСОВА
Троицкая афиша
