Осень. Дачный поселок недалеко от города. Татьяна Ивановна целый день бродила по своему дачному домику и участку. Казалось, что‑то забыла, не доделала, не усмотрела. Дачу она вчера продала.
Теперь рассматривала, трогала бесконечные дорогие сердцу мелочи: ветхие, зачитанные, но любимые книги, фотографии в самодельных рамочках, тряпочки в шкафу, старую посуду в старом резном серванте.
Нет, фотографии все же надо забрать, решила она и стала складывать неторопливо их в сумку.
Сын прав. Здесь одно барахло. Надо смело расставаться с ним. И не важно, что здесь проводила шесть месяцев в году, что здесь все соседи стали друзьями, что здесь уже созданный мир. Дача, говорит сын, это тяжело и не доходно. А в моём возрасте пора отдыхать.
Пенсионерка тяжело вздохнула. Сына она не видела больше десяти лет. Он жил в Чехии. Когда‑то все жили в просторной квартире. Там хватало места и на родителей Татьяны, и на их семью — с мужем и сыном. Но родители умерли, Татьяна овдовела, а сын женился.
По настоянию снохи, квартиру разменяли. А как ей не хотелось этого делать…Господи, так сноха «всю душу вынула». И осталась пенсионерка совсем одна в маленькой однушке, в чужом для неё районе. Чужие соседи, чужой дом… все вокруг чужое. Потом сын продал свою квартиру и уехал с женой в Европу. Там родился внук, но бабушка его видела только по фотографии. Потом сын с женой расстались, он теперь жил с другой женщиной.
Только здесь, на даче, осталось всё по‑прежнему. Ещё с мужем, когда вышли на заслуженный отдых, приезжали сюда в апреле и уезжали в глубоком октябре. Теперь одна она приезжала сюда, и весь сезон жила на даче. Справа — дача Ивановых. Семьи всю жизнь дружили. Сыновья были ровесниками и каждое лето гоняли вместе на велосипедах, ловили рыбу и носились по окрестностям. Вечерами собирались «и стар и млад»: пили чай, играли в шашки, читали вслух книги… Теперь эта дача Коли, сына Ивановых. А родителей уже нет, к сожалению.
Николай — молодец! Дачу обновил, обложил новым кирпичом, расширил. У него бизнес как‑то связан со строительством. Отдыхал он тут с семьёй, а его подросшие дети приезжали с друзьями. Вечерами слушали музыку, подростки играли на гитаре, пели песни… Тёплые отношения сохранились, а Татьяна Ивановна детей Николая считала чуть ли не внуками. Вместо бабушки им практически стала. Николай и ей помогал в ремонте дачного домика: к кому обратиться, если крыша потекла — конечно же к нему. Он поможет.
Слева — Мария Ивановна. Приятная, хозяйственная и очень разговорчивая соседка. Вечерами они садились в беседке у Татьяны Ивановны или, когда дождило, в пристройке у Марии Ивановны, к ним присоединялась Светлана Борисовна — соседка напротив, пили чай с травами. Обсуждали огородные проблемы, теленовости, семейные дела. Да разве не найдут о чем поговорить мудрые женщины? Иногда к ним присоединялся и муж Светланы, тихий и скромный мужчина.
В саду цвели яблони и сливы, благоухала сирень и жасмин. Клумба с цветами радовали глаз разноцветьем бутонов. И было счастливое общение с состарившимися друзьями. Это были вечера отдыха от дачного хозяйства, это были настоящие дачные тёплые вечера — отдушина для пожилых людей.
У каждой из них были и радости и беды. Были проблемы и у Татьяны. Что‑то не ладилось у сына в чужой стране. Вот уже дважды она отправляла ему все свои сбережения. У неё была неплохая пенсия, потому что всю жизнь проработала на военном объекте мастером производства. Ушла на пенсию в 45 лет. Но накопить не получалось.
— Тетя Таня, я договорился, приедут к вам замерщики на забор, как вы и просили, — произнес Николай, заглядывая в беседку.
— Коль, ты прости, отмени, пожалуйста.
— Как отмени? Почему? Вы ж хотели.
— Да, — она махала рукой, — Отмени. Я попозже займусь. Вот накоплю… Деньги срочно сыну потребовались, отправила.
— Ох, Витька, Витька, махнул рукой Николай.
А сейчас сын настаивал на продаже дачи. Продать дачу было для Татьяны Ивановны концом жизни. Но сын — есть сын. Выхода не было. Она смирилась.
Купить дачу с крошечным стареньким домиком мгновенно согласился сосед Николай. Пенсионерка была рада: всё не с чужими людьми дело иметь, не чужие люди будут ухаживать за ее любимыми розами, ягодными кустами и деревьями…
Оформили документы. Вырученные деньги она тут же перевела сыну.
Вот сейчас она бродила по осеннему участку и старенькому домику и прощалась. Вроде всё. А если и забыла чего, Коля позвонит. Этот плед — ох, так приятно в него было закутаться и посидеть в беседке. Сколько же ему лет‑то? Его она сама связала, когда сын был маленький. В квартире он совсем не нужен. Оставлю…
Шелестели осенние листья под ногами. И было ощущение, что осень — больше сезон души, нежели природы. Осень — как конец всего.
Пожилая женщина все ходила и ходила, трогала каждый предмет и смахивала, нет-нет и появившуюся непрошеную слезу. Она уже почти собрала сумку, но на электричку идти ещё было рано, вот и опять обходила она комнату…
Скрипнула калитка, вошёл Николай.
Это он за ключами от дома пришёл, подумала она, стараясь не смотреть мужчине в глаза.
— Теть Тань, пробасил он, значит так! Мы договор подписали. Получается дача — моя. Теперь я дарю её Вам. Так, устно дарю. Без оформлений. Живите сто лет — дача Ваша. Только продать вы её больше не сможете. Для меня эти деньги роли особой не играют, а Витьке вашему Вы помогли. Вот и хватит с него, нечего мать доить!
— Да как‑же так, Коленька, — удивилась пенсионерка.
— Не спорьте. Это в память об отце и матери моей. Они вашу семью очень любили и уважали. И мне Вы как мать почти, а детям моим — бабушка, помощь вашу и советы ценю очень. И с дачей помогу. Я же вижу, как дорога она Вам.
Сдерживаемые еле‑еле слёзы сами потекли из старческих глаз.
Николай встал и чтобы отвлечь дорогую для него соседку от слёз произнёс:
— Сумку разбирайте. Рано ещё домой. Осень‑то какая пришла, теплая и красивая. Посмотрите вокруг… красотища — жить хочется!
А жить и правда хочется, — подумала пенсионерка и тихо произнесла:
— Как же хочется жить! И тяжело вздохнула.
Екатерина Заяц
freepik.com
Троицкая афиша
