Один раз в жизни пойдёшь против совести, а осадок останется до конца дней.
Подлость она как мазутное пятно — мутное, грязное. Мучается, переживает человек, а сделать ничего не может.
Это ещё с ранней юности у Нади грех. И вот уже двадцать лет, как приходит он к ней в кошмарах ночных. И не спит она, и пьёт валерьянку. Муж знает, что мучает его Надежду, но и он только вздыхает — не поможешь! А было всё так…
Были молодыми, была горячая любовь. Надежда забеременела — родителям сказать страшно. Убьют! Отец уж больно горячий. Василий тоже растерялся. Жениться вроде рано, ещё в армию не ходил. Вот так они и маялись. Надя всё плакала, Василий от её слёз устал.
Тут как раз в село молодая учительница приехала, и к Васиной бабушке на постой определилась. Вася туда и запохаживал. Девушка интересная, умная, да и симпатичная. А Надежда пых-пых, как паровой утюг, документы в руки и в город. На прощание любимому при училке по физиономии заехала — и в бега.
Вася «мяу» не успел сказать. Куда? Зачем? С таким‑то грузом…
Надежда объявилась под Васины проводы, худая, почерневшая. Василий к ней: что да почему?
— А ничего, — говорит. — Нормально всё. Сына я в роддоме оставила, курсы вот на продавца окончила, буду жить.
— Да ты что? Как могла? Это же наш сын! — возмутился Василий.
— А где ж ты раньше был, чем помог? — заревела Надя.
Василий её в охапку и к родителям:
— Жените, — говорит, — или руки на себя наложу. И так беду натворили!
Про ребёнка тихо сказали, чтоб по деревне особо не сплетничали. Куда родителям деваться: поженили молодых, да в армию новоиспечённого мужа отправили. А с Надюхой в роддом, мол, отдайте нашего внука, забыли его тут по нечайности.
— Нет, — отвечают, — припоздали вы дней на десять, усыновили вашего внука. А говорить кто — прав не имеем. Так что этого забудьте, следующего рожайте, да в другой раз головой думайте.
Ох, и поревела Наденька, ох, и поревела… Подружки с колясками, а она в слёзы — как там мой сыночек? Тепло ли ему? Холодно? Сыт ли? Голоден? И ночами всё видит маленького: он ножонками дрыгает, лобик морщит, а беззубым ртом к груди тянется. Вот наказание!
Василий отслужил, домой вернулся, квартиру в совхозе получил. Жить стали, через год дочь родилась — Лидочка,через два года опять дочь — Любочка, через двенадцать лет ещё одна — Вера. А сына так и нет — Бог, видимо, наказывает. Меж собой не говорят, а думу одну думают. Живут неплохо, машину купили, сад, огород, скотина, в доме достаток. А тут ещё передача на экран вышла «Жди меня». Надежда с Василием ни одной передачи не пропускают. Надя всё плачет, всё сердце ёкает. Ждут — вдруг их сынок объявится. И объявился…
Стоит как‑то Надя за прилавком, народу нет — лето, все в поле да в огороде. Вдруг заходят в магазин парень с девушкой. Надя, как увидела парня, ноги у неё подкосились — ну, вылитый Василий молодой. Парень рта не успел раскрыть, а она уже в ногах у него, за колени обхватила, плачет:
— Прости меня, сыночек, прости, виноватая я перед тобой!
Тут парень и девушка не выдержали, заплакали, плачут уже втроём.
Василий в магазин заходит: что за оказия такая? Рыдает его жена, обняла чужого парня и рыдает, рядом девушка молоденькая вся в слезах.
— Эй, что тут у вас за наводнение? — окликнул Василий. Надя к нему:
— Отец, сынок нас нашёл, вот он, смотри!
Василий на мешок с сахаром плюхнулся и глазами моргает, а парень к нему. Ну, обнялись, покряхтели. И впрямь, колодка‑то воронцовская и стать их, казачья. Вечером всё село гудело — у Нади и Василия сын объявился. Сестрёнки пищат от восторга, вся родня ближняя и дальняя к Воронцовым собралась. Каждый гостинец тащит, столы в саду накрыли, аж ломятся от яств.
Андрей, сын Василия и Нади, рассказал, что жил с отцом, матерью, родители неплохие. Когда ему 4 года исполнилось, сестрёнку подарили годовалую. Уж он её любил, баловал, даже не задумывался, почему она такая большая сразу. Что понимал? Это потом люди объяснили. Сначала из семьи отец ушёл.
Потом отчим пришёл, и мать своих детей родила. Старшие мешать стали. Дальше хуже — сдали обоих в детдом. Андрею 12 лет, Юле 9 лет. А когда Андрей из детдома вышел, то пошёл мать навестить, она прощения у него попросила, сказала, что счастлива, что любит мужа и детей, своих, кровных, а они с Юлей ей чужие. Андрей это уже подозревал, да и слышал кое‑что. Пошёл к директору детдома, попросил помочь найти родителей, хоть узнать, из какого он роду-племени.
Директор помогла. Сначала нашли Юлину маму. Та даже в дом не пустила. Не дай бог, муж и дети узнают. Денег сунула, пообещала помогать чем может, а про отца она и не знает, тот где‑то по тюрьмам рассиживает. Тогда взялись за родных Андрея.
Ещё на вокзале, по дороге сюда, старик к ним подошёл:
— Вижу, — говорит, — ты, парень, из Воронцовых, порода ихняя, а чей сын, не могу вспомнить.
Он и подсказал, где Надежду искать. Ни Андрей, ни Юля не ожидали такой тёплой встречи. Надя с Василием на радостях и Юлю дочкой назвали.
— Пусть, — смеётся Василий, — будет у нас 4 дочери и один сын.
Так и отмолила Надя свой грех. Сын — красавец, умница, рядом, и никому она его не отдаст. Дом с отцом ладят новый, невесту Андрей приглядел — хорошая девушка. Сам в селе работает, люди хвалят. Юля при детдоме в десятом классе учится, вот школу закончит — и к ним насовсем. На выходные и каникулы Василий сам ездит — богоданную дочь домой везёт.
Весело у них дома: звенит молодой смех, играет музыка. Надежда счастлива, спит спокойно, скоро бабушкой станет. Андрей объявил, готовьтесь, мол.
— Да всегда готовы! — в один голос отец и мать закричали.
Жизнь продолжается.
Елена Дуденкова
Троицкая афиша
