Главная  |  Новости  |  Газета «Регион»  |  Троицкий Вестник  |  Архив газет  |  Реклама  |  Контакты  |  Объявления  |  Правила

Власть      Экономика      ЧП      Спорт      Культура      Здоровье      Образование       Социум      История      Рассказы троицких писателей     

Знаки

Знаки

  

Дико всхрапывая, Верный мчался во весь опор. Грязные лохмотья пены, как ошмётки шкуры, срывались с гнедого крупа маштака и почему-то летели следом, не рассыпаясь.
 
А волки настигали. Их ровная жуткая цепочка приближалась. Тимка дрожащими руками, почти слепой от страха, выдёргивал из джида очередную стрелу, натягивал тетиву и, почти не целясь, посылал копьянку в оскаленную пасть ближайшего хищника.
 
Но когда Тимошка оглядывался, там опять близко к хвосту Верного маячила другая страшная голова бирюка. Тимка, как ни силился, не мог понять, то ли он промахнулся, то ли это был очередной волк.

—  Сколько же их там? —  билось в голове мальчика. Удивляло и то, что в малый колчан умещалось не более десятка стрел, а  он уже потерял им счёт. Боялся, что эта последняя... И вдруг стрелы кончились. Колчан был пуст. Головной волк вдруг сделал резкий прыжок и вцепился в шею коня. Верный резко остановился, встал на дыбы и захрапел. Тимка, холодея от ужаса, затрясся в седле.

—  Ты дозорёвывать станешь али с нами поедешь? — раздался строгий голос отца, враз снявший ужас, дрёму и кошмарный сон Тимки. Он радостно обнял руками отца, прижался к его большому телу.

—  Волки! — вырвалось у него.
 
—  Какие волки? —  затревожился Демид. — Приснилось? Беги умойся, пройдёт.
 
Тимка быстро  оделся, сполоснул лицо студёной водой из кадки, что у колодца, выпил полкубатки ещё не остывшего парного молока, поданного матерью, и выскочил на крылечко. Отец уже осёдлывал его маштачка, тщательно разглаживая складки кожи под потником и на брюхе. Перекинув через плечо колчан со стрелами и саадак с луком, Тимка уже хотел было вскочить в седло, но был перехвачен матерью:
 
— А ну, зайди в горницу! И ты, и ты иди, — позвала она отца каким-то необычным повелительным голосом. 
—  Да неколи, — сопротивлялся Демид, —  и так ужо  припаздывам, казаки ждут.
 
Нехотя подчинился Матрёне, зашёл в горницу, встал перед большой дедовской иконой, мерцавшей сусальным золотом в углу на чисто выскобленной божнице. Снял шапку, перекрестился большим замахом и застыл на миг, то ли творил про себя молитву, то ли думал о чём-то своём. Мать заставила сына стать на колени и зашептала охранную молитву.
 
Тимке в диковину такие  строгие лица взрослых перед иконой и он пытается разобрать слова матери:                   
—  Христе Боже наш, погуби крестом твоим борющие нас…, —  Тимка понять не может, но проникается какой-то тревожной серьёзностью родителей, и у него бегают мурашки по спине.

Уже на улице, за воротами, мать ещё раз, со слезами на глазах, крестит всадников. А от кузенки, что за огородом, торопится дед Иван, припадая на своей деревяшке. Ступню он потерял ещё молодым казаком в войне с французами, но не потерялся, освоил кузнечное дело и лучшего коваля в округе не  было.
 
—  Возьми вот, —  суёт он Тимке свёрток, —  свежих копьянок наковал, авось сгодится. Утку подстрелить али зайца, — смеётся дедуня в лопастую бороду и широким крестом осеняет путников.
 
—  Остерегайтесь, да пооглядчивей там, — наказывает он уже сыну, с нетерпением ждущему окончания проводов, —  время ноне полохливое. Да в свару не ввязывайтесь, малого  побереги!
 
***
 
За валом, у южных ворот станицы, их уже поджидали два конника. Младший брат деда Ивана, юркий, проворный Илья, старше своего племянника Демида  всего на год, да вахмистр Поликарп Шаишников, вернувшийся с конвойной службы в в Петербурге.  И хотя Поликарп был выше чином, старшим назначили урядника Демида. Когда подбирали командиров пикетных команд, станичный атаман, покручивая седой ус, высказался:
 
—  Оно, конечно, Поликашка крепкий, чистоплотный казак, да и грамоте обучен, лейб-гвардию прошёл, но ить тут граница. На каждом шагу подвох. Это не на анпираторских смотрах по линеечке в белых перчатках красоваться. Здесь кайсаку степь что дом. Змеёй по лощинам проползёт — не углядишь. То скотинку уведёт, а то и человека на продажу умыкнёт. Тут уж раззяву не лови. А Демид, он смётливый, да и след, как по писаному читает. Ты уж не серчай, Поликарп  Терентьич, в другом каком деле не обойдём, а тут не обессудь.
 
— Да не в обиде я, господин атаман, — нарочито растягивая слова, откликнулся гвардеец, — мне это командирство ещё в столице обрыдло.
Миновав песчаный брод речки, пустили коней вскачь и на развилке дорог остановились:
 
— Ну что, напрямик через болотинку али кругалём через Амётное? — озадачил Демид казаков.
 
— Давай через Амётное, — затараторил Илья. — Я там надысь морды ставил. Карась там крупняк, как лапоть, да и линёк попадается. Прихватим и ребят ухой угостим.
 
— Седни можно, — поддержал его любящий поесть Шаишников. — В воскресенье батюшка разрешает, хоть и пост.
С места тронулись крупной рысью. Далеко впереди, хвост кольцом, бежал вислоухий Шарко, распугивая лаем зазевавшихся ворон. За ним бок о бок Тимка да Илья, низкорослый плечистый малый, прозванный Муромцем за уменье небывальщину выдавать за правду, шутник и балагур. Тимке он доводился дедом, хотя ему ещё не было и сорока лет. Вырвавшись на волю от своей многоротой семьи, он радовался, как ребёнок. То передразнивал ворону карканьем, то подсвистывал гаечке, то трещал коростелем.
 
— Хош, я научу тебя, как зверем оборотиться? — посерьёзнев, обратился он к Тимке.
 
— Как? — удивился мальчуган
 
— Да очень просто. Надо в лесу найти ровно спиленный пенёк, чтоб кора была целая, воткнуть в него с приговором нож и перекувырнуться через него, станешь оборотнем. Хоть волком, хоть зайцем, хоть медведем. А захочешь опять в человека обернуться, с другой стороны забеги и перекувырнись. Но если кто нож унесёт, так зверем и останешься.
 
— А ты пробовал? 
 
— Не, заговоров не знаю. Одна бабка обещала поделиться, да денежку просит.
 
— А ты бы волком захотел стать? — завороженно спросил Тимка.
 
— Не! Я бы диким конём стал, джигетаем. А какие ты масти коней знаешь? — спросил Илья.
 
— Ну, вороная, каряя, белая, — неуверенно ответил Тимка.
 
— Э, брат, белая масть только у арабских скакунов. На них генералы ездят. Но наши коняки бассее, любое сено хрумкают, а арабчикам только овёс подавай. У каждой лошади свой окрас. Мой, вот, жеребчик чалый, мешаной шерсти, белой с жёлтой. А есть игреневая, совсем рыжая, гнедая, красно-коричневая, мухортая, с жёлтой подпалиной на морде. Есть чубарая...
Кони вдруг резко встали, всхрапнули и застригли ушами. Навстречу им нёсся Шарко, поджав хвост.
 
— Эко на твоего кобеля страху нагнали, уж не сабарманы ли нас поджидают, — забеспокоился Карп, сжимая рукоять шашки.
 
— Шарка разбойниками не испужаешь, — тихо отозвался Демид. — Тут, похоже, зверем запахло.
 
— Тять! Глянь-ка, на дороге у леса большая собака стоит, — закричал востроглазый Тимошка.
 
— Это, сынок, не собака, волчара нас поджидает. Он счас уйдёт, летом он и ягодками не брезгует.
 
И в самом деле серый не спеша пересёк дорогу и скрылся в зарослях.
                                                                                     ***
Когда кони перешли на шаг, Поликарп, тронув рукоятью плети колено Демида, спросил, пряча улыбку в свои щегольские усы:
 
— Что-то ты, Иваныч, запасмурнел седни, али опять знаки?
 
— Ты вот, Терентьич, всё подтруниваешь надо мной, знаки, знаки, — передразнил он друга, — а тут не до смеху.
 
— Не таись, выкладывай, мне-то сказать можно, — посерьёзнел Поликарп.
 
— Дурных примет много складывается, оттого и на душе муторно, —  ответил Демид. — В утре, когда ещё коней поил, ворона на перекладине воротной уселась и давай каркать. Инды из себя выходит, надрывается и всё в мою сторону. Даже кобель не выдержал, из будки выскочил и лаять на неё. А карге хоть бы хны, каркает, ещё и головой кланяется. Намедни пичужка об сенишное окно разбилась. Теперь волк дорогу пересёк, всё одно к одному. Зря я сынишку с собой взял. Не дай бог, перестрелка али стычка.
 
— Ох и нудный ты человек, — возмутился Поликарп. — Волк-то к счастью. Вот если бы заяц дорогу пересёк, тогда другое дело. А парнишке твоему пора уже к походной жизни приобыкать, ить казак растёт. Привыкнет, обживётся, так и в аду ничего, — зубоскалил вахмистр. — Чего леший в болоте сидит? Смолоду привык.
 
— Хорошо тебе турусить, — думал Демид. — Четырёх девок породил, дома сидят. О чём речь.
Дорога втянулась в дубраву, стало сумрачнее и прохладнее. Разлапистые ветви цеплялись за одежду, то ли здоровались, то ли пытались задержать. Где-то вверху полыхало солнце и яркий свет его, процеженный узорочьем густолистья, тревожил душу Демида и не давал покоя.
Жеребец Карпа вдруг резко повернул голову влево и призывно заржал.
 
— Ну ты, холера, — пнул коня коленом казак, — тебе всё кобылы мерещатся.
А за толстыми раскидистыми дубами кто-то очень осторожный рассыпался долгим «тр-р-р-р» и снова надолго умолкал. Дубрава таилась, жадными ушами изучала пришельцев. «Недаром же говорят: степь смотрит, а лес слушает», — подумалось Демиду. Откуда-то прилетела длиннохвостая стрекотунья-сорока, треща и чачакая, проводила казаков до самого Амётного.
 
***
 
Гладь озера блестела от зелёных блинов водяного лопуха, их подсвечивали ярко-оранжевые чашечки - кувшинки. Тимка подъехал последним:
— Тять, там столько ягоды, всё усыпано, — раздеваясь на бегу, бултыхнулся в прохладную воду, разметав тучу брызг, но купался недолго. Наскоро одевшись, схватил манерку и скрылся в кустах. Когда уже приторочивали мешок с рыбой, прибежал Тимка. Губы, щёки и руки его в чёрном ежевичном соку. Подавая отцу полную манерку сизой ежевики, возбуждённо говорил:
 
— Я далеко за деревьями голову лошади видел и какую-то чудную шапку.
 
— Что? Лошадь в шапке? — захохотал Шаишников.
 
— Не, — оправдывался Тимка, — шапка отдельно.
 
— Ты точно видел или показалось? — затревожился Демид.
 
— Мне мошка в глаз попала, пока протёр, там ничего уже не было.
Отдаваясь звонким щемящим эхом, вдруг ожила кукушка, но после третьего кука заперхалась, будто подавилась. Демид враз потемнел лицом, нахмурился и приказал срочно отъезжать. Он боялся за своего стригунка Тимошку, которого впервые взял на опасную сторожевую службу. «Пусть побегает, порезвится, переночует, а завтра отправлю его с казаками в станицу, — думал Демид, — уговорю. Кочевники на первотравье своих мохноногих откормили, со дня на день за барантой полезут».
 
***
 
Пойменные луга остались позади и, когда взобрались на перевал, внизу открылось такое приволье, такой простор звенящих далей, что все враз умолкли, дивясь открывшемуся чуду. Первобытная, необжитая человеком ширь, задернелая, отливающая серебром ковыльная непашь, изредка покрытая дымчатыми островками берёз, завораживала своим неохватным безбрежием.
 
— А где же пикет? — разочарованно протянул Тимка..
 
— Да тут, за изволоком, совсем рядом, — откликнулся Илья, — а далее чужая земля, там  великая степь. 
Когда спустились вниз, Тимошка увидел на самом высоком, с приплюснутой вершиной, холме-шихане, четырёхногое сооружение с помостом. Над ним остроконечная крыша, рядом длинный шест с оголовком из дерюжки, облитой смолой и кольцом бересты. Со стороны степи шихан обрывался крутым уступом, а у самой его подошвы, в густой траве, сочился родник. Пока казаки наготавливали сушняку для костра да чистили рыбу, Тимошка натаскал из родника полный котёл воды, изрядно проголодался и уселся у костра ждать ухи.
 
Вдруг послышался глухой стук копыт. Подъехал Демид, хмурый и молчаливый.
 
— Ну, не тяни, Иваныч, — возмутился Поликарп.
 
— Плохо дело, симы порушены, трое коней прошло. Помёт подсох, видно, перед рассветом проскочили.
 
— Братцы! — шмякнул о землю шапкой Илья. — Так они мимо нас прогарцевали. Они и волка с лёжки спугнули, и жеребец карпов кобылу киргизскую учуял, да и Тимка малахай видел, значит, не привиделось. Они могли бы и нас у озера прищучить, да не осмелились.
 
— Они, видно, поперва разведку пустили, — молвил Демид, — серьёзное дело затевают. Что будем делать, станичники?
Посовещавшись, решили выставить усиленный караул. Ночью не сунутся, да и собаки учуют.
Утром, не разводя костра, позавтракали остатками вчерашней ухи. собрали круг. Илья доложил о ночном происшествии.
 
—  Перед рассветом они намеревались к пикету подобраться, да собаки залаяли.
 
***
 
Демид, наказав казакам быть настороже, велел Илье осмотреть левое крыло лесочка, а сам поскакал  направо, к дальнему берёзовому колку. Тимка в подаренных дедом Иваном кованых латах, с колчаном, полным стрел, при сабельке-полумерке, гордясь своим видом, увязался было за Ильёй.
 
— Ну ты, брат, прям Илья Муромец-второй, после меня, — смеясь, подтрунил крёстный над Тимкой. — Теперь все разбойники разбегутся.
 
Тимошка почувствовав скрытую насмешку в словах крёстного, обиделся и повернул за Шарко, который к чему-то принюхиваясь, бежал к терновнику. Тимка боялся этих мест, по словам крёстного, в такой глухомани водились лешие. Потеряв из виду своего друга, он хотел было повернуть к пикету, но вдруг услышал  бешеный лай, визг и всё стихло. У Тимки сжалось сердце от жалости и, немного поколебавшись, он решил, что не может бросить друга в беде и, пришпорив коня, поскакал на визг собаки. 

Поискав глазами прогал, мальчуган хотел было въехать в терновник, но вдруг заметил за кустами трёх всадников в странных малахаях. «Разбойники!» — полыхнуло в голове Тимки и он, мигом развернув коня, помчался к пикету. Ему нужно было, опередив кочевников, первым выскочить на перекрёсток и скрыться в лесу, но их кони были резвее, и расстояние меж ними сокращалось.  Полуобернувшись, Тимка увидел скачущего за ним мордастого степняка в высокой шапке. Правой рукой он крутил над головой какое-то кольцо из верёвки, чуя лёгкую добычу. Тимка успевал выскочить на перекрёсток, но его уже немолодой маштачок вряд ли мог уйти от погони в лесу.

***
 
Демид подскакал к поваленной берёзе, стыку с соседним пикетом, но ни следов, ни порушенных симов не обнаружил. В левой стороне груди вдруг заныло, зажгло, будто раскалённая игла коснулась сердца. Он развернул своего каурого и, выехав на большую проплешину, порысил к пикету. Далеко впереди, на поле, изрытом сурчиными норами три всадника бешеным намётом догоняли четвёртого. Не веря своим глазам, в переднем коннике Демид узнал сына. Хлестанув нагайкой жеребца, Демид помчался наперерез, уже не надеясь перехватить преследователей.

А расстояние меж ними быстро сокращалось. Казалось, ещё миг и на Тимошку обрушится страшная беда, но неожиданно вся ватага полетела на землю, а их кони, кувыркаясь, повалились на траву. Демид понял, что ноги киргизских коней попали в сурчиные норы и, хотя Тимка успел скрыться в березняке, Демид, не сбавляя хода, краем колка приближался к упавшим бандитам. Но норы, видимо были старые, неглубокие и большого вреда сабарманам не принесли. Вскоре все трое уже были в сёдлах. Заметив несущегося на них казака, они развернулись и, охватывая его с обеих сторон, порысили навстречу. Двое поблескивали саблями, третий, поотстав, крутил в руке аркан.

Демид, мгновенно оценив обстановку, сорвал винтовку с плеча и, почти не целясь, выстрелил в правого крайнего и не промахнулся, тот, раскинув руки, вылетел из седла. Левому всаднику с клинком в правой руке мешала голова его собственного коня. Демид был левшой, да и казачьи шашки были длиннее киргизских сабель. Почти неуловимое движение и второй степняк полетел на землю. Казак, привстав на стременах, поднял шашку, намереваясь достать и третьего. Но противник вдруг резко взмахнул рукой и круто развернул коня. Петля волосяного аркана проделась в демидову шашку, поднятую руку и захлестнула подмышки. Резкий рывок выхватил Демида из седла, едва не свалив коня, и ударил об землю.
 
***
 
Тимка, почти лёжа на гриве коня, с ужасом ожидал удара сзади. Верный, ёкая селезёнкой, мчался из последних сил. Вдруг за спиной послышались крики, стоны и звон оружия. Тимка обернулся — все три кочевника барахтались на земле. Мальчуган облегчённо вздохнул и обернулся ещё раз. Всадники уже были в сёдлах, но скакали почему-то от него, а навстречу им, размахивая шашкой, мчался его отец. «Их трое, а он один», - промелькнуло в голове Тимки и, не долго думая, казачонок, развернув коня, поскакал за кочевниками.  
 
Толстомордый разбойник выхватил саблю, намереваясь окончательно разделаться с упавшим казаком, но внезапно увидел скачущего на него «малайку», которого они упустили. Отбросив аркан и горяча коня, помчался навстречу отчаянному мальцу, готовясь снести ему голову.

Верный, всхрапывая, послушно нёсся навстречу гибели. За эти несколько страшных минут Тимка пережил столько, что и взрослому хватило бы с лихвой. Он почувствовал такую ясность мысли, которой у него никогда раньше не было. Он твёрдо знал, что ему надо делать, чтобы спасти отца и не погибнуть самому. 
 
Когда до кочевника осталось всего несколько скачков, Тимка изо всех сил натянул поводья. Конь взвился на дыбы и, роняя обильную пену, встал, как вкопанный. Бросив поводья, казачонок молниеносно выхватил из-за плеча лук, стрелу и до предела натянул тетиву, впервые целил в живого человека, в смертельного врага, готового убить его и отца. Страшно было смотреть в узкие прорези глаз врага, на сверкающую полоску клинка. Оставался какой-то миг, вздох, два лошадиных скока и, когда пахнуло горячим дыханием чужого коня, Тимка разжал занемевшие пальцы. Стрела со свистом вошла в лоб кочевника. Он ещё по инерции махнул саблей, выронил её и свалился на острые сучки вырубленного кустарника. Тимка подскакал к отцу, с трудом перевернул его на спину и приник к лицу. Оно было в царапинах, потёках крови, глаза были закрыты.

— Тятя! Тятя! Ты живой? — кричал и плакал Тимка, тормоша Демида за плечи.
 
На звук выстрела примчался Илья. Растянув петлю аркана, рванул рубаху и приложил ухо к груди Демида.
 
— Цыть, ты! — прикрикнул он на крестника. И в тишине, нарушаемой лишь стрекотом кузнечиков, услышал редкие, глухие удары сердца. — Жив  твой тятька, дай-ка баклажку.
 
Он набулькал в ладонь воды и плеснул в лицо Демида. Тот открыл глаза, увидел заплаканного сына и виновато улыбнулся.
 
— Чего ты разлёгся? — закричал радостно Илья, как глухому. — Вставай, сабарманы вокруг!
 
—  Где? —  Демид поднял голову, сел и огляделся.
 
— Вон лежат! Твоё рукоделье?
 
— А третий где?
 
— Да ты вставай, покажем тебе и третьего. 
 
Демид, увидя толстомордого разбойника, удивился:
 
— Это ж старый знакомый. Лютый бандюга. И стрела в черепушке. Кто его? Неужто Тимка?
 
— Он, он, крестничек мой. Если б не его копьянка, кирдык бы тебе пришёл, племянничек.
 
— Едрён корень! — воскликнул Демид. — Сколько же он наших людей извёл! Брал только молодых… Работорговец. Ничем не брезговал, мясник.                                                                         
— Ну, Тимка расквитался с ним на этом свете, а на том аллах ему добавит за злодейства, — ухмыльнулся Илья, протягивая мальчугану саблю разбойника.
— Получи награду за геройство, крестничек. Твой первый боевой трофей!

Казачонок растерялся, у него ещё не прошёл весь ужас свершившегося. Дрожащими руками он взял клинок, с опаской потрогал лезвие, содрогнулся и передал его отцу.  
 
Вдруг над леском показался столб чёрного сигнального дыма, следом грохнул выстрел. Казаки вскочили в сёдла и помчались к пикету…
 
Павел  Хрипко
Фото: freepik.cоm

0
Поделиться новостью с друзьями:



Метки:

Добавление комментария

Уважаемые посетители!

На нашем сайте вы можете не только читать новости, но и публиковать свои. Приглашаем школы, учреждения культуры и простых посетителей размещать свои материалы.
Как разместить свою статью на сайте можете узнать здесь

Имя:*
E-Mail:
Комментарий:
Вопрос:
Название улицы между улицами "Гагарина" и "Ленина"
Ответ:*
Введите код: *


Популярное за месяц:






















Сообщение для редакции


Ваше имя:
e-mail:
Текст сообщения:

Отправить


Оформить заявку на рекламу можно здесь


Архив новостей

 

В виде календаря

«    Февраль 2025    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 12
3456789
10111213141516
17181920212223
2425262728 

В виде списка

Февраль 2025 (48)
Январь 2025 (101)
Декабрь 2024 (88)
Ноябрь 2024 (74)
Октябрь 2024 (95)
Сентябрь 2024 (89)
 

Кто сейчас онлайн?

Всего на сайте: 33
Пользователей: 1
Гостей: 32
amichael

Мы "Вконтакте"

 

Мы в OK.RU