
— Чего то вы, мальчики, немножко постарели…, — всплеснула руками Аська Матвеева, в прошлом востроглазая и шумливая девчонка.
— Зато вы, девочки, неизменно хороши, в самом цвете! — Гошка — плут — всегда был краснобаем. — Позвольте узнать секрет, как вы так сохранились?
— И не говори, — шумно вздохнула расплывшаяся на два стула Галка Гурьянова, в прошлом грациозная и тоненькая, как былинка, танцовщица, подумаешь там, полвека всего прошло…
Я молчал, смотрел, как целуют девчонки бывшего майора-афганца Кузю Верхоглядова с Красной Звездой на груди. Кузя смущенно хмыкал и поскрипывал ножным протезом.
— Ты знаешь, Толенька, — подсела ко мне Юлька Ларина, — помнишь, как мы целовались в горсаду?
Конечно, я помнил, помнил ее с осиной талией, стройную, с обольстительной улыбкой на милых припухлых губах. Да она и сейчас еще хороша, будто и не минуло полвека, только маленькие бороздки опустились от уголков рта. Я прикоснулся к ним.
— Это от того, что я часто смеялась, смеялась от счастья, смеялась от невзгод…, — улыбнулась Юлька.
— А это от чего? — я тронул морщинки-стрелочки от уголков ее осиянных прекрасных глаз.
— Это от того, что я часто плакала, плакала от счастья, плакала от невзгод…
— А вы поцелуйтесь, черти, поцелуйтесь, как тогда в городском саду, — это Гошка, паразит, он тогда подглядел нас и жутко ревновал ко мне Юльку.
Я поцеловал Юльку. Те же жаркие припухлые губы…
— Старый друг лучше новых двух! — это Надька Филатова растащила нас, втиснувшись между нами своим костлявым телом. — Скажи-ка, Толям, а где твой друг Мишка Зверев и его Дюймовочка Ливка? Ох, и ревнивец, помню! Говорят, Мишка ревновал ее даже к шкафу, у которого Ливка стояла…
Я обнял за плечи обеих девчонок и рассказал печальную историю.
…Мишка Зверев, забияка и драчун, — то необузданный до самозабвения, то невозмутимый, как танк — горячо любил свою «крохотулечку» Ливку Шмидт, прозванную за свою миниатюрность Дюймовочкой.
Вскоре после окончания школы они поженились. Но недолгим было их трудное счастье. Из-за сумасшедшего Мишкиного характера. Однажды, во время ужина, Ливка стала вспоминать пацанов из нашего класса… Мишка «сошел с катушек», схватил столовый нож, а жена, пытаясь его обнять, бросилась к нему и… попала под нечаянный нож. Она так и умерла, обнимая и поливая кровью Мишку…
Он получил десять лет строгого режима и отбыл этот срок «от звонка до звонка». Я не сразу узнал его. Это был седой старик. Мы пили с ним водку, а он не пьянел, только вытирал и вытирал руками в наколках обильные слезы…
После этого он исчез, и где сейчас Мишка — никто не знает.
…Мы помянули Сашу Астахова, погибшего во время Карибского кризиса, помянули экипаж вертолета Ми-8 — Абдулу Хакимова и Ваню Юркина — ликвидаторов последствий взрыва на Чернобольской АЭС. Они не погибли, а умерли потом, через несколько лет, от раковой болезни. Помянули Серегу Волкова, утонувшего вместе с его атомной подлодкой «Курск», помянули Зою Неклюдову, спасшую год назад из ледяной полыньи девочку. Девочка выжила, а Зоя умерла от переохлаждения… Помянули всех, кого вспомнили. Не забыли и Мишку Зверева потому, что какой он жилец через десятки лет после того, что случилось.
Потом выпили за Советский Союз, потому что мы — его выпускники, мы — его одноклассники.
Анатолий Столяров
2010 г.