Их моторы были еще горячи, остывая, они немного потрескивали.

Новенький «колесник» МТЗ-80 прикатил от дальней фермы последним. Постреливая выхлопной трубой, он развернулся и, осторожно пятясь, заехал в бокс, на стоянку.

 

Из кабины выпрыгнул паренек в потертой фуфайке и в валенках с галошами.

 

Сдвинув набекрень заячью шапку-ушанку, он по‑хозяйски обошел трактор, слил из двигателя воду и потуже затянул завязки утеплительного капота; а когда обернулся…, я оторопел. Смотрели на меня смеющиеся девичьи глаза, пламенели обожженные морозом щеки.

Это была Валентина Бушмелева, знаменитая трактористка, участница Всемирного фестиваля молодежи и студентов на Кубе, неоднократный призер среди пахарей в зональных и союзных соревнованиях, обладательница призов имени Паши Ангелиной и «Золотой плужок», кавалер ордена «Знак Почета», золотая медалистка ВДНХ, секретарь партийной организации первого отделения совхоза «Степной».

…Едва научившись ходить, она потянулась к молотку. Холодный и увесистый, он вызывал неизъяснимый восторг и победно грохотал по чему придется. А когда молоток начал чаще попадать по шляпкам гвоздей, чем по пальцам, гвозди стали влезать в пол и стены, в стулья и двери, в ступеньки крыльца и… даже в кастрюли. В доме Бушмелевых привыкли прежде чем сесть, ощупывать сидения руками.

Молоток прятали, и тогда она тосковала. Тосковала долго, горько и безутешно. Первым не выдерживал отец Николай Анатольевич:

 

— Будет вам ребенка мучить…

Он отдавал молоток. И вновь в доме начинался деловитый перестук.

Особую радость доставляло достать старый, пропахший прогорклым солидолом отцовский комбинезон, надеть его на себя, немыслимо закатав рукава и штанины, и поджидать отца у ворот. По-взрослому она поглядывала из‑под ладони то в дальний конец улицы, то на речку, затянутую талами, — там, на песчаном мелководье, смеялась и повизгивала деревенская детвора.

Но уйти было нельзя, обязательно прозеваешь отца. И он приезжал на своем С-80 в грохоте и пыли, в сладковатом запахе дизельного выхлопа, ставил на сверкающую гусеницу ноги, легко прыгал на землю.

— Здорово, Валюха! — и по‑мужски, с размаху, хлопал в маленькую ладошку дочери. — Ай, прокатиться желаешь?

Конечно, он спрашивал для порядка, скорее для себя, потому что Валя уже сидела в жаркой железной кабине. Они ехали совсем немного: квартал туда, квартал обратно, но это казалось Вале целым путешествием и не было в тот миг для нее счастливее минуты.

Ее часто видели в тракторной кабине с отцом и в снег, и в распутицу, и в жаркое лето. Она хорошо знала, что и как должен уметь сельский механизатор, вот только работать самостоятельно отец не доверял, — уж слишком маленькие и слабые ручки тянулись к тракторным рычагам.

Зато за рулем мотоцикла не было ей равных. Она гоняла так лихо, что деревенские парни озадаченно чесали в затылках и восхищенно сплевывали на дорогу. А соседки настойчиво предостерегали Валину мать:

— Ой, смотри, Егоровна, сломит Валька башку‑то! Не своим делом занялась, бедовая…

Чтобы приохотить дочь к женскому труду, Нина Егоровна устроила Валю няней в детский сад. Но ненадолго.

Пришел как‑то с работы Николай Анатольевич радостный — новый трактор Т-4 получил:

— Валюха, хватит тебе носы ребятишкам утирать, пойдем ко мне на трактор напарницей.

— Это одной работать? Нет, боюсь…

— Ничего, научишься, не боги горшки обжигают.

Спокойное и уверенное отцовское «не боги горшки обжигают» подействовало убедительнее всего. На том и порешили.

До сих пор помнит Валя ту весну. Свежо и остро пахла земля, парила, в ее прозрачном мареве сквозили и дрожали не успевшие одеться березовые колки. Легко и ходко шел темно-красный трактор. Посверкивая, бежали гусеницы, а сзади в два следа скользили по пашне бороны.

Рассказывает Валентина Бушмелева:

— Весь день я просидела с отцом в кабине. Он очень спешил, шло закрытие влаги. Однако, отдавал мне рычаги, останавливался, объяснял, показывал. Никогда я не встречала учителя терпеливее его. «Оно, конечно, не боги горшки обжигают, — повторял он, — только к механизаторскому делу все равно особое расположение духа и сноровка должны быть!

На другой день меня одну оставил… Лишь потом узнала, попросил механизаторов приглядывать за мной, чтобы случаем не натворила чего. Вот страх‑то был! Руки будто сваркой к рычагам прихватило, сама точно каменная, а в глазах рябит. Не помню, как день отработала. Пришла домой, руки и ноги не слушаются: «Ну как, заборонила?» — спрашивает отец. Заборонила, говорю, не боги горшки обжигают и… упала на постель замертво.

Но потом ничего, осмелела даже. Однажды, желая прихвастнуть, к родному дому на тракторе подъехала и… чуть сарай не своротила. Досталось тогда от отца…, он сказал: «Тоже мне воображала нашлась! Трактор — не конь, и ты не циркачка на арене!».

Как короста, легли в память у меня эти слова. Не удержалась, очертила на земле круг диаметром 13 метров — точь‑в-точь цирковая арена будет — и по «арене» на своем Т-4 проехала, а позже (не поверите!) и на громадине К-700‑м развернулась. Это уж потом было…

Думаю, без помощи отца, его товарищей-механизаторов, наверное, не вышло бы из меня путней трактористки. Они удивительно добрые и отзывчивые люди, хоть и ругаются порой. А шутники! Заведу, бывало, трактор, трогаюсь с места, а он глохнет. Снова заведу и опять глохнет. Отчего? Никак не пойму.

А трактористы со стороны наблюдают, посмеиваются. Потом подойдет насмешник: «Давай разберемся, говорит, с самого начала, как трактор устроен». Смотрим, разбираемся и… так до топливного краника дойдем, что прикрыт для шутки. Нет, не обижалась я, ведь это же ради моей учебы.

…Без лишних слов, без понукания — как чаще всего и случается в сельских семьях — прививал Николай Анатольевич детям понимание механизаторской профессии, прививал, потому что не мог иначе, потому что всем сердцем любил свое, совсем не простое дело. Вместе с Валей росли в кабине отцовского трактора ее братья — Анатолий и Сергей. И тоже стали отличными механизаторами.

Говорит старший Бушмелев, Николай Анатольевич:

— Мать наша, Нина Егоровна — тоже свой брат-механизатор. В молодости прицепщицей была, а когда, случалось, тракторист занеможет, за рычаги садилась. Соберемся вечером за ужином, а Валентина спрашивает про трактор, как лучше сделать то да се… Объясняю негромко, потом пацаны со своими советами встревают, а тут еще и Егоровна ввяжется, спор происходит. Такой, понимаете ли, шум коромыслом поднимается! Ну как же, слова не вставишь, все специалисты! Так вот за столом и решим Валюхину задачку, потом за другую примемся. Не ужин получается, а чистый техсовет!

Вспоминает мать Валентины, Нина Егоровна:

— Самый первый трактор марки «Универсал» дали моему отцу. Стал он гордый — не подступись! А вскоре корреспондент из газеты приехал, ходил вокруг отца, записывал, потом спрашивает: «Какая марка вашего трактора?». А отец, как назло, потерял из памяти заковыристое слово. Помялся, помялся, но с той же важностью брякнул: «Это… как его… «Мурсалка» — марка его будет!».

Бушмелевы дружно хохочут, а я смотрю на красивые Валентинины руки. Сегодня весь световой день они накручивали баранку колесного трактора, держали лом, вычищая тележку от остатков замерзшего навоза, — сегодня Валентина весь день очищала скотские базовки. А в конторе совхоза мне сказали: «Там, где работает Валентина, проверять не надо, — эта же из породы Бушмелевых!».

Ее сразу приметила односельчанка, знаменитая трактористка, участница и призер многих соревнований среди пахарей. И вскоре она предложила Вале ехать вместе с ней на состязание пахарей, проходящее в Оренбурге. Она настояла на том, чтобы Валю включили в список соревнующихся.

Ее включили, но вне конкурса. Уж слишком несерьезно выглядела худенькая девушка-подросток против крепких, по‑мужски сбитых трактористок. Она была последней участницей и уставшие члены судейской коллегии, не надеясь ни на что, уже повернулись спинами, собираясь уходить. Но первая же борозда, сделанная по делянке, несказанно удивила видавших виды судей. Они, как один, подняли вверх большие пальцы.

Потом было много побед — в Краснодаре, Рязани, Уфе, Таллинне, победа в международных соревнованиях механизаторов-пахарей, проходящих в Баболне (Венгрия).

Еще до встречи с ней мне рассказывали, что Валентина не только первоклассный тракторист. Она починит забор и навесит дверь, нарубит дров и насадит топорище, отремонтирует утюг и сделает в доме электропроводку, исправит бензопилу и приберет за скотиной. И еще много чего умеет Валентина. А чего же не умеет?

— Вязать не научилась, — смущенно улыбается Валя, — все как‑то времени не хватало…

Решился задать щекотливый вопрос:

— Как удалось сохранить в себе женское и…

— И не омужичиться? — подсказывает, смеясь, Валентина и немного задумывается.

У нее модная стрижка, удлиненное хорошее лицо, умные серые глаза и вся она… очень милая и домашняя.

— Что ж, вопрос задан прямо, и я прямо на него отвечу. Согласна, тракторист — далеко не женская профессия, но что поделаешь, если она стала моей и насовсем? Я тоже замечала, как грубеют порой знакомые трактористки. Они и одежду носят только мужскую, и не курят, а смолят отчаянно, и шагать стараются широко, и за словом в карман не лезут — такое скажут, уши вянут. Только не стоит относить это ко всем трактористкам. Разве подобное такая уж редкость среди женщин-животноводов, строителей, продавцов, простите… даже среди женщин-педагогов? Рецептов не даю, как быть в той или иной ситуации, но уверена — каждой надо оставаться самой собой, а не подстраиваться под общепринятое, под обстановку. И еще, надо учиться культуре, учиться у природы, — она никогда не подведет.

— Трудно одной работать среди мужчин?

— Трудно и легко. Трудно потому, что наравне со всеми мужчинами работаешь, ведь руководители видят в тебе не женщину, а трактор — машинную единицу. А о том, что женщине положено работать на тракторе не более шести часов в день, никто не вспоминает.

Легко потому, что мужчины, которые работают рядом, оберегают меня и всегда готовы прийти на помощь. Правда, случается, завернет кто‑нибудь из посторонних при мне слово крепкое, потом только оглянется: «Аа-а, ты девка, прости, братан…, ошибочка вышла».

…Но однажды она все же решила попробовать себя в другом деле и, поддавшись уговорам подруги, уехала с ней на Украину. Работала на химзаводе аппаратчицей, а во сне видела свой степной край, свое родное поле.

— Представляете, — говорит Валентина, — стараюсь, изо всех сил, работаю, а передо мной все одна картина. Будто утро — самое раннее. Мы закончили ночной сев и трактора к знакомому колочку подвели, заправили их, смазали для следующей смены, а теперь вот сидим и от работы отдыхаем, смотрим, как земля просыпается. Наши сменщики тоже на минуту присели, тоже покуривают, негромко говорят и на светлый день, и на работу настраиваются.

Нет, не смогла я. Будто вот я здесь, на Украине, а сердце мое там, у памятного весеннего колочка… Домой, как на крыльях, прилетела. А в конторе мне говорят: «Вот оно — твое поле, вот он — твой трактор».

…В конторку первого отделения совхоза за полчаса до начала рабочей смены тесно набились люди. В воздухе сине от табачного дыма, ровный немолчный говор, — идет торопливая разнарядка.

Застегиваясь, один за другим выходят механизаторы в черноту, в стынь раннего утра, скрипит под ногами промороженное крыльцо. Вместе со всеми и Валентина. Бродно — лег за ночь глубокий и легкий снег. Тают голоса… Но вот на машинном дворе пронзительно и бодро вскрикнул тракторный пускач, один, другой… И вот уже дружный гул моторов гонит остатки ночи. Впереди — новый день, новый день для всех людей, новый — для Валентины.