Сейчас имя легендарного судебного оратора широко известно в России. Но если о детских годах, проведённых в крепости (Троицк до 1858 г. сохранял этот статус — прим. автора) будущим гением, имеется много публикаций, пусть с незначительными неточностями и ошибками, то о его дальнейших связях с малой Родиной почти ничего не известно. Пожалуй, только мемориальная доска, установленная в 2007 г. на здании современной администрации города (бывшего Окружного суда), напоминает о визите Ф. Плевако в Троицк в начале XX в.

К сожалению, как пишет координатор общественного движения «АрхиСтраж» Челябинска Юрий Владимирович Латышев: «в тексте допущена ошибка (характерная для краеведов-любителей…) — суд назван «казачьим», в то время как он был всесословным (должно быть смутил термин «Окружной», который у многих ассоциируется с казачьими войсками)». Добавим к словам известного краеведа ещё одно замечание — Плевако приезжал в Троицк не в 1901, а осенью 1903 года. Об этом говорят не только архивные документы, но и дарственная надпись на фотоальбоме «Виды Урала», вручённом 31 октября 1903 г. высокому гостю его троицким коллегой Владимиром Ивановичем Орловым.

Об ещё более интересном свидетельстве этой поездки писал «Регион»: «…с этим визитом связана ещё одна тайна. 

Фёдор Никифорович, как религиозный человек, очень любил обряд крещения, говорят, что он стал крёстным отцом более 2 сотен детей по всей России. 

 

 

По словам его ученика и помощника Василия Маклакова, «Плевако был в Троицке лишь 4 дня, но успел обрести крестника». Мы не могли не проверить эту информацию и вот в метрической книге Свято-Троицкого собора на 1903 год нашли запись от 4 ноября о крещении, родившегося 3.11.03 г. «младенца Фёдора, отец Воронежской губернии, Новохоперского уезда Тюковской волости, села Горловки крестьянин Василий Иванов Горбунов и законная жена его Мария Васильева, оба православные. Восприемники были — статский советник Феодор Никифоров Плевако и жена Почетного Гражданина Евгения Степанова Смолина. Священник Гавриил Троицкий с Диаконом Поляковым». Возможно, крестник Плевако благополучно пережил революцию, войны, эпидемии, репрессии и дожил до конца минувшего века. Но все попытки разыскать следы духовного сына (или потомков) прославленного адвоката ничем пока не увенчались…».

Со дня публикации прошёл почти год, но поиски Ф. В. Горбунова (или его родственников) оказались безуспешными — никаких откликов не последовало.

Неясность для троичан сохраняется и в ответе на вопрос, что за судебный процесс проходил с 28 октября по 5 ноября 1903 г. в Окружном суде, на который приезжал Плевако и «на котором он одержал очередную сенсационную победу как адвокат»?

Прежде всего хотелось бы извиниться перед внимательными читателями за возникшую путаницу и сказать, что обвиняемым был богатый казахский торговец Смаил Жаманшалов, а не его брат Жусип, который был правителем родной им Чубарской волости Кустанайского уезда. С. Жаманшалову ставили в вину мошенничество в сфере страхования — он застраховал амбары с хлебом и с / х машинами на сумму 115,680 руб., а потом их поджёг для получения страхового возмещения сразу с трех страховых компаний.

 

 

Вообще‑то его в Троицке чаще называли по‑татарски — Исмагил Яманчалов, он имел здесь на левом берегу р. Уй бойню (возле которой есаул В. А. Токарев затем основал свой хутор), мясные лавки и дома по Нижегородской улице (совр. Советская). Автор этих строк поэтому раньше писал, что Яманчалов был троицким купцом. Но не так давно от исследователя из г. Минск Л. А. Бенедиктовича пришла поправка, что Яманчалов купец не троицкий, а верхнеуральский. Леонид Анатольевич написал: «в 1891 г. в Верхнеуральске открылась бойня и салотопня купца Исмаила Яманчалова, на которой в 1895 г. 33 работника обрабатывали мяса, сала, овчин и шерсти на 20400 руб. В том же 1891 г. в Верхнеуральске германский подданный Иван Шморель, сын известного оренбургского временного 2‑й гильдии купца К. Шмореля, на арендованном до 1903 г. участке выстроил пиво-медоваренный завод. По неизвестной причине он продал свое предприятие купцу И. Яманчалову с правом пользования строениями до 1903 г.». Хотя нам, знакомым ещё по «лихим 90‑м» с понятиями «рэкет» и «рейдерство», эта причина должна быть очень понятной.

Позже, кстати, в одном из писем о постройке ж / д линии «Троицк — Кустанай» троичане указывали на необходимость её скорейшего завершения из‑за бесчинств и разбоев на торговом тракте и почтовых дорогах, которые были в аренде у Смаила.

Вот в чём (по словам «киргиза» Душчана) конкретно обвиняли С. Жаманшалова в этом случае: «Яманчаловъ засеваетъ пшеницею 3000 десятинъ земли. Былъ отличный урожай; онъ высушилъ пшеницу, уложилъ въ амбары, застраховалъ въ громадную сумму, больше чемъ въ полъ-милліона, облилъ чемъ то въ роде керосина, да и зажегъ… Одинъ изъ работниковъ увидалъ это и донесъ на хозяина. Яманчалова арестовали и посадили въ тюрьму. Былъ назначенъ судъ. Судъ приговорилъ было его къ каторге. Но онъ изъ тюрьмы убежалъ; найти его не могли… Онъ же сначала на лошадяхъ, а потомъ пешкомъ ушёлъ въ «Чёрный Боръ».

Далее, по мнению Л. А. Бенедиктовича (кроме того, что он биограф шляхетского рода Плевако и консультант Союза Польской Шляхты / г. Варшава / , он сам является практикующим юристом, специалистом по гражданскому праву), в газетной статье следует весьма занятный, но сильно легендированный рассказ этого Душчана, сопровождавшего И. Яманчалова в поездках в Санкт-Петербург и Москву по подложным документам.

Приехав в столицу, они поселились в хороших номерах и стали искать самого лучшего защитника. «… Яманчалов пошёл к адвокату (кажется Плевако) и за 50000 рублей нанял его. Защитник взял Яманчалова на поруки под залог большой суммы. И таким образом уже под своими именами мы поехали в Троицк. Но около Москвы нас арестовали и отправили на место этапом, но не чрез тюрьмы, ибо защитник уже хлопотал об нас. Явился на суд и сам защитник; (назначен был новый суд). Суд продолжался 9 дней. И вот на этом составе нового суда Яманчалова оправдали. За такую милость к себе Яманчалов дал обещание выстроить 7 каменных мечетей и послать в Мекку 7 хаджиев, дав каждому по 1000 рублей. Четверых из этих хаджиев я сам лично видел и разговаривал с ними. «Мечети уже строятся, 4 из них уже закончены.

Из сохранившихся писем Жусипа Яманчалова на имя Плевако можно много интересного узнать о приезде последнего в Троицк.

О части гонорара (500 руб.) защитнику, отправленной почему‑то через Кустанай, о подготовке трёх чубарых упряжных кобыл для московского выезда адвоката, о подготовке встречи его на вокзале ст. Полетаево, а главное о том, что в Петербург ездил не Исмагил, а сам Юсуп и многом другом. Надо сказать, что автор писем Юсуп Яманчалов пережил процесс над своим младшим братом вполне удачно. Хотя и был временно отстранен на период следствия от управления волостью, в 1909 г. — он по‑прежнему числился правителем Чубарской волости …

О том же, насколько тяжела была власть Яманчаловых, насколько плохую память они оставили у простого народа, сообщает и челябинский исследователь Е. А. Чибилёв: «репутация у Жамашала и Жаманшаловых своеобразная, нами собраны порядка 50 записей от стариков с описаниями их беззаконий и бесчинств и довольно много фольклора — про Жаманшаловых, их сестру Каракыз…». И до сих пор казахи пугают ими своих маленьких детей: «у местных казахов (пос. Цвиллинга Чесменского р-на) ходит легенда о Жаманчале (отце Смаила и Юсипа), как о колдуне, подобном обыру (оборотню, упырю — прим. автора), после смерти бродящему по ночам среди живых людей и процедуре его «упокоения», затем неоднократно подтвержденная информаторами в Редутово, а множество легенд об источнике его богатства и деятельности, достойны отдельной научной статьи».

Видимо, афера со страхованием и была одним из таких источников. Л. А. Бенедиктович в бумагах «Петроградской судебной палаты» нашёл дело «По жалобе Русского Страхового общества на опеку над имуществом купца Яманчалова», из которого стало известно, что «1903 года ноября 17‑го дня, С.‑Петербургскiй Окружный Судъ слушалъ дело по иску опекуновъ надъ имуществомъ безвестно отсутствующаго Верхнеуральскаго купца киргиза аула № 1 Чебарской вол. Исмаила Яманчаловича Яманчалова съ Русскаго Страхового Общества 29 600 р. с процентами». В исковом заявлении опекунов, поданном 5 октября 1902 г., имеются подробности дела о пожаре; они, «объясняя, что въ ночь на 6 Октября 1901 г., сгорела принадлежащая Яманчалову пшеница, которая была застрахована въ Русскомъ Страховомъ Обществе по тремъ предварительным свидетельствамъ всего на сумму 96 460 р., просятъ взыскать с Русскаго Страхового Общества в пользу имуществъ Яманчалова пожарное вознагражденіе въ сумме 29 600 р. с % со дня иска и судебными и за веденіе дела издержками». Леонид Бенедиктович (напомню, специалист по цивилистике — прим. автора) считает, что вероятнее всего, пшеница была застрахована в двух страховых компаниях: «Русском Страховом обществе» и в обществе «Надежда» и задаётся вопросом — получается «несмотря на то, что 04.11.1903 г. Троицкий окружной суд в очном процессе, благодаря участию в нём Ф. Н. Плевако, оправдал Исмаила Яманчалова по делу в умышленном поджоге амбаров с пшеницей, в ином же деле (гражданском) он все еще числился безвестно отсутствующим, а над его имуществом установлена опека и опекуны защищают имущество Яманчалова.

Интересно, что среди опекунов назван Мулла-Галей Яушев, а они ведь по преданиям были врагами, после того как Яманчаловы, разбойно напав на табунщиков, угнали весь яушевский скот, пасшийся в степи. Эта легенда также ждёт исследования. Дело по иску велось в Петербургском суде с 22.12.1903 по 30.01.1904 гг. Где пропадал это время И. Яманчалов — неизвестно.

В общем, история ждёт продолжения своего расследования, но главное — стало ясным, для чего приезжал Ф. Н. Плевако на Родину в 1903 г.

Через 5 лет адвокат скончается в ставшей ему родной Москве. Судьба его подзащитного Смаила Жаманшалова неизвестна, кто‑то считает, что он умер ещё в 1918 г., кто‑то, что уехал в Китай и умер там, а вот его более осторожный и расчётливый брат Жусип, говорят, даже смог некоторое время побыть председателем волостного Ревкома.

Всех пережил только Александр Егорович Бусыгин, который в 1903 г. служил товарищем (заместителем) председателя Троицкого окружного суда. В конце 20‑х годов он, с женой Александрой Ивановной, проживал в переулке им. тов. Володарского. Впрочем, учитывая, что он 1868 года рождения, Бусыгин мог вполне дожить до своего 70‑летнего юбилея и угодить под каток массовых репрессий…

 

Рауф Назипович Гизатуллин, историк-краевед