Три десятилетия назад я получил квартиру на третьем этаже с окнами на восток, юг и запад.
В день заселения нового дома мне исполнилось 45 лет. Вернусь в то давнее время.
1986 г.
…В подъезде — толчея, шум, гам, веселые хлопоты, мои новые соседи грохочут по этажам, тащат в новые квартиры все, что у них есть. Старые комоды, шифоньеры сталинских времен, брежневские холодильники… Отдельно, осторожничая и опасаясь быть задетыми, несли современную лакированную мебель из стружечной плиты.
Моей маме было в то время 75. Она сидела на скамеечке, подперев кулачком щеку, и весело поглядывала на происходящее. А у подъезда лежали несколько едва присыпанных землей берез-малюток, что привезли из ЖКО для озеленения.
— Сынок, — сказала мама, — давай вначале посадим деревца. У людей, конечно, большая радость, они забудут про этих малюток, а они пропадут на солнце. Вон как печет…
Она попросила у шофера лопату, и мы принялись копать ямки. С первого этажа выглянул в окно с початой бутылкой подвыпивший молодой сосед Коля, он окликнул, подмигнул мне и… вышел с ведром воды и той же бутылкой водки.
Березок хватило на западную и южную стороны дома. Так и поливали их — Коля с первого этажа, я и мама — с третьего. Соседей с ведрами мы ни разу не видели, наверное, им было не до того. Коля ворчал, а мама говорила:
— Будет тебе, Коля, ну разве не видишь, какая у людей радость… Пусть себе радуются. Это же хорошо…
Соседи радовались, а дни и недели бежали, складывались в месяцы. Минул год. Березки дружно принялись, а потом те, что с южной стороны, стали чахнуть. Я привез из леса несколько саженцев, но они опять не принялись. Стали копать глубже и… наткнулись на обломки больших бетонных плит.
— Это строители вместо того, чтобы вывезти мусор на свалку, тут его и похоронили…, — сказал Коля.
Я снова привез несколько березок, их посадили в стороне. Они зазеленели и стали расти. Но Коля умер молодым, потом в восемьдесят лет умерла мама.
2015 г.
…Сегодня та береза, что с запада, перерастает пятый этаж. Она — плакучая и на сильном ветру мягко стучит листвою в окно моего кабинета, а на зиму оставляет для птиц множество сережек. Открываю окно, подтягиваю ветку и закрепляю на ней кусочек сала…
Проходит короткое время, и появляется разведчица — подвижная, вертлявая. Синица!
— Пинь-пинь-чррржж! — крикнула восторженно, попробовала мое угощение и исчезла.
А через несколько минут ветви моей неподвижной, скованной морозом березы уже ожили. Прилетела стайка синиц. Они по‑зимнему очень нарядны: ярко-желтые брюшки с черными галстуками, черные шапочки… вон как они отливают на солнце синим металлическим блеском… Начинается пир, не воробьиный — шумный, беспорядочный, с драками, а неспешный, аристократический и поочередный. Только слышно их задумчивое и нежное попискивание:
— Ци-ци-ци-пи…
Иногда березу посещают неторопливые, по‑барски важные снегири, и мне немедленно вспоминается певец Трофим с его песней-откровением, и я напеваю:
«За окошком снегири греют куст рябиновый,
Наливные ягоды рдеют на снегу…»
Конечно, не куст рябиновый… Но наша береза так хороша, а на снегу — не ягоды, а шелушинки березовых семян, которые оставляют после себя снегири. Но ведь это тоже так хорошо — золотистые искорки на белом снегу.
…А вот и очень редкий гость — поползень, птица — лесной врач. Пробежала снизу вверх, сверху вниз, проверила, не затаился ли где вредитель? Только и увидел я ее голубовато-серую спинку да темно-синюю уздечку от длинного прямого клюва до шеи.
Февраль 2015 г.
Все чаще появляются на моей березе свиристели. Здесь они отдыхают после кормежки на соседней рябине, усыпанной ягодами. Наелись, почему бы не отдохнуть? Здесь они чистят клювики, вижу, как сщипывают тончайшие лоскутки бересты. Они очень доверчивы, эти дымчато-розовые птицы с задорными хохолками. Открываю створку и слышу нежные, весенние, журчащие песни:
— Сви-ри-ри-ри-ри-ри…, — точь‑в-точь поют десятки маленьких свирелей! Охорашиваются, и тогда темный хвостик вдруг вспыхивает широкой желтой полосой.
…Воробьи. Они дружны и драчливы, смелы и трусливы, сообразительны и вороваты. Но это постоянные и давние мои друзья. Без них, думаю, было бы очень скучно березе… и мне тоже. Вспомнилось, как однажды ранним летом воробышек-подлетыш запутался в нитке, что невесть как занес ветер в клейкие березовые листочки. На его истошный крик слетелись, наверное, воробьи со всего нашего микрорайона. Они подняли такой тарарам, что береза от вершины до комля вся пошла трепетом. Как они освободили желторотика, я не видел в этой катавасии. Только они вдруг разом взлетели с победным криком… ни нитки, ни воробушка в ней не было.
…Повторюсь, сегодня ни моей мамы, ни молодого Коли, ни соседей, которые померли или построили себе коттеджи, давно нет. И, наверное, по праву наследника я называю березу, что под моим окном — МОЕЙ.
Анатолий Столяров,
член союза писателей России