Почему? Ведь вместительная, красивая, построенная по последнему требованию медицины… И за что?

За то, что врачей в ней осталось… раз, два, три и нет. Где они? У молодых, закончивших вузы, кто с «красным» дипломом, кто с «синим», а кто и за «красные» деньги (не учась), теперь одна дорога — в платную медицину. В погоню за рублем! Вперед, за златым тельцом! А клятва Гиппократа, которую они давали с ее основополагающими морально-этическими принципами поведения врача: «…стать врачом с беззаветным его служением людям и его преданностью к больным и немощным»? Да и уже у медиков со стажем в ходу то же самое стремление… А врачей стали подменять фельдшерами. Не только в нашем городе, но и, увы, повсеместно по нашей Великой России. И с каждым днем все растет число вот таких «полуклиник». Как приостановить подобный процесс? Но оставим это для решения новой Государственной думе. Невольно вспомнились слова всесильного беса из оперы «Фауст»:

Хватит.

Лучше расскажу про недавний разговор (ему я свидетель), когда был в большой очереди к уважаемому терапевту с огромным стажем работы, но не изменившей клятве Гиппократа.

…Вначале ссорились из‑за неразберихи в очереди по номеркам… Всех помирила сгорбленная почтенная дама:

— Давайте, господа, устроим живую очередь, как раньше было, по принципу «Кто последний»? Чтобы и новоприбывших усмирить. Кто «за»?

Никто не возразил, а вновь новоприбывших с «номерками» и претензиями, на «Какой у вас номер?» стали дружно осаживать:

— У нас только живая очередь!

Успокоились. В «живой» очереди народу… не сравнить с новоприбывшими, которые с «номерками».

Помолчали.

— А о чем тогда говорить будем, — уныло отозвалась старушка со старомодным зонтиком. — Я, к примеру, буду голосовать за ЛДПР… Уж очень бойкий этот парень Жириновский. Он по нраву мне…

— Тоже скажете! — взорвался седенький бравый мужичок. — Надо за Зюганова, ведь хорошо говорит, умно…

— Мы же — пенсионеры, давайте за пенсионерскую партию, — предложил кто‑то из новоприбывших.

И пошло, поехало… Опять перессорились. Опять заговорила сгорбленная почтенная дама:

— Ребята-пенсионеры, давайте о чем‑нибудь другом, сменим пластинку.

— А о чем тогда говорить будем? — уныло отозвалась старушка со старомодным зонтиком. — Сады‑то наши в зиму уходят…

— Вот-вот, — заговорила женщина с вязанием, не отрывая глаз от бойких спиц, из‑под которых уверенно выползал синий мохеровый шарф, — а чего нас сюда вдруг разом нанесло, такую толпу больных, спрашиваю?

— Потому что сады у всех сразу кончились…, — уверенно отозвались в очереди.

— Правильно! — воскликнула женщина с вязанием. — По весне мы все сразу кинулись по своим садам и забыли про болячки. Не до того было… Сады в зиму пошли, вспомнили о болячках, и скопом — айда в полуклинику. И зачем я столько насадила, спрашиваю?

— А у меня, девчата (понизила голос статная женщина, но я все равно услышал), одну титьку отрезали, матку и левую почку вынули, а я — все одно, как вы, черти, в сад уползла. А вот сегодня вспомнила еще: у меня же дефибрилятор стоит… Вот что сад со мною творит. А вы…

— А что я? — вдруг очнулась моя соседка по саду Фая. — Что я? Вот одна живу, а все сажу и сажу. Муж умер, дети разъехались кто куда, они говорят мне: «Мама, продай сад, ну зачем тебе с ним мучиться?». А я вечерами закручиваю банки, закручиваю и думаю: садила и буду садить. Куда девать? Вот закручу остатки, потом буду думать, куда их девать.

— Ну и куда же ты их деваешь? — спросил худой мужчина из числа новоприбывших.

— Так дети мои их и увозят потом, — ответила Фая, — да и сама я, или с милой соседкой моей среди зимы как откроем банку с огурчиками-крюшончиками, нашей картошки отварим, укропчиком посыплем…

— Да ведь тошно, поди, без водочки, — вмешался седенький бравый мужичок.

— Ну почему же, можно и с водочкой… Да как запоем с ней про лето красное, про сады. Снова в сад, снова забыть болячки свои, снова жить хочется.

— Да что вы там про свои сады заладили? — очнулась от дремы тетка с запахом нафталина. — Вы поглядите, как вон там девчата-фельдшерицы резво скочут, о нас заботятся, не пропадем, ребята-пенсионеры. Вон и моя спасительница Оксана идет, она еще лучше любого врача знает, как лечить. Нет, ребята, не пропадем! Оксана, милая моя, здравствуй, красавица!