Бомжеватого вида, с заросшей щетиной мужик, в потертой, видавшей виды, телогрейке, грелся в вечерней электричке.
Сегодня не сложилось, не мой день был, - думал он, - и голова болит после стакана, выпитого накануне самогона и деньжат почти не заработал.
Осенняя сырость и слякоть остались за окном. Он стоял в тамбуре вагона и наблюдал за проносившимся пейзажем. Потом неспешно зашел в вагон, притулился в углу на лавке, и задремал.
Мимо непрерывно шастали люди. Ему не мешали громкие голоса продавцов безделушек и пирожков. Все это было ему знакомо и не беспокоило. Иногда даже развлекало. Особенно современные штуковины, вроде светодиодных фонарей или роботов – трансформеров.
Нет, Петрович не был тупым и необразованным. Наоборот… Но жизнь так сложилась. Подняла высоко и опустила... Судьба, судьбина, судьбинушка!
Из тамбура вошли двое парней. Один: длинноволосый и коренастый с гитарой; другой - худой, высокий в маленькой шапочке, держал в руке старенькую скрипку.
Петрович встрепенулся, выбрался из своих мыслей и прислушался.
Высокий, приложил скрипку к воротнику куртки и махнул смычком. Тот, что с гитарой, начал отбивать такт. Петрович нахмурился – скрипка фальшивила безбожно. И не только из-за плохой настройки, многое зависит от музыканта…
Да, мучают инструмент и наш слух… - подумал он.
И потекли воспоминания в голове у мужчины. За такую игру его первая учительница музыки давно треснула бы веером по затылку! И он вдруг ясно вспомнил то время. Лицо порозовело, желваки заходили ходуном. Сколько же десятилетий прошло? Когда он, наивный пацан, пяти лет отроду, с отцом в первый раз в универмаге увидел этот инструмент.
Мальчишка стоял как заколдованный и долго-долго смотрел на это Чудо. Он даже не знал, что она так называется. Скрипка. Неземная красота! Цвет, изгибы. Чудо! Оказалось, она еще и дивно звучит – продавец показал её в деле.
Покорила скрипка сердце мальчика с первого взгляда. Попытался сыграть… и… продавец объяснил, что чтобы играть на этом инструменте, надо долго учиться.
А эти…музыканты саморощенные, все жилы вытянут из неё! Мужик встал и пошел к парням: «Эй, ребята! Нельзя же так над инструментами издеваться!»
Длинный бросил пилить и громко смеясь протянул скрипку: «А ты покажи, как надо».
Петрович передернул плечами, скривил тонкие губы и произнес: «Давай!»
Взял, подбородком прижал инструмент, как когда-то его учили, смычок наложил.
Начал с гаммы. Подстроить надо сначала,– подумал он. Вокруг громко заржали.
- Ах, так! - он разозлился. Руки вдруг перестали дрожать от старости и пьянки, память достала откуда-то из недр lento из "Цыганских напевов" Сарасате, и звуки полились. Полились как надо, как должно быть. Как мог когда-то, много-много лет назад. Когда это было? Он сам себе даже удивился… неужели получилось?
Пальцы радостно бежали забытыми путями по грифу, смычок ласково гладил струны. Под знакомые чарующие ноты старикан улетел в юность…
Вот он в консерватории. Конкурс. Как сейчас говорят, оторвал! Когда опустил смычок, зал молчал! Минута… казалось ему вечностью! Потом, зал взорвался громкими аплодисментами. Он знал, что так будет. Потому что сделал для этого все! И чувствовал, что у него получилось! Счастливые глаза педагога - наставника сказали ему: «Да! Он смог! Он молодец!
Прошло некоторое время.
Потом «молодец» посчитал, что достиг вершины и можно немного расслабиться. Появляющуюся порой фальшь объяснял заскоками гениальности. Верил, что все вокруг просто завидуют, придираются и несправедливы к нему.
Даже лучший друг, друг и соперник… Вот кто гений! Потому что трудяга, был неимоверный! Это Петрович потом понял. А Лена? Тогда уже девушка это поняла и ушла к другу, после того… последнего тяжелого разговора…
И покатилось – земля ушла из-под ног, злость на всех, на себя, на любимую, на друга, на педагога…
Дружки, вино, подружки… Обида. Опомнился лишь после ночи, проведенной в милиции.
Работать пошел «по специальности» – ноты продавать. Думал – теперь поднимусь, все верну! Дайте только небольшой срок! Не дали – в стране крах. Союзу каюк. Все рухнуло!
Чтобы как-то прожить и выжить, начал играть в переходах. Потом "вырос" – взяли в ресторан. Там успех! Удача! Хлопали, ценили, И подносили, подносили, подносили…спиртное.
"Талант не пропьешь", - твердили доброжелатели, и лилась лесть со всех сторон… Чушь! А Талант… взял и спрятался где-то в глубине души.
Утопил спиртным его к чертям? А ведь он точно был! И исчез… нет, не исчез…притаился!
24 капрису Паганини, многие говорили, лучше его, только сам автор исполнял!
… Кстати, вот она, как из сердца пошла! Петрович извлекал чарующие звуки из старого инструмента…
Боже мой, сколько лет спрятавшись лежала и ждала… ждала, своего момента, момента «выхода опять в люди». Как лихо идет, - хвалил он мысленно себя, - как будто и не было того… чего не хочется в данный момент вспоминать. Ведь могу ещё! Ху, сфальшивил чуть- чуть! Все-таки это сложная штука. Эх, кабы вернуть-то годы назад…и..! Куда там! – слезы непроизвольно брызнули из глаз. - А ребята хорошие. Вон как слушают. Им бы подучиться, да тоже видать, жизнь «не сахар».
Скрипач игру прекратил, смущенно отдал скрипку.
- Не мне вас учить – сфальшивил! Простите старика, - горестно вздохнул он и вытер грязным рукавом глаза.
Парни на бомжа смотрели ошарашено. Весь вагон молчал, некоторые даже рты открыли от изумления. Как тогда, давным-давно в консерватории.
Петрович снова скромно присел в уголок, застеснялся вида своего неподобающего.
И вдруг раздались громкие аплодисменты. Хлопали и хлопали случайные слушатели маленького концерта, некоторые даже стоя. Совсем смутили пожилого артиста. Он украдкой опять смахнул непрошеную слезу. Люди по вагону прошли, полный пакет продуктов набрали. Ему принесли.
Длинный парень произнес громко речь:
– Ну, ты дал, отец! Мы с открытыми ртами тебя слушали. Настоящий артист. Я теперь месяц сюда не сунусь – стыдно после такого. Бери – твое! А нам тут делать нечего!
Петрович совсем растерялся. Пакет взял только потому, что в руки сунули. Даже не понял, что в нем! Встал, неловко извинился зачем-то и удалился в тамбур, так и доехал до своей станции в тамбуре.
На своей станции долго в себя приходил. Плакал, вспоминал ту далекую, свою жизнь, а может быть… придуманную им самим. Потом успокоился и в знакомую ближайшую забегаловку прямиком направился. Тут и содержимое пакета пригодилось. Опять друзья- собутыльники и «пир горой» до утра.
Вернулся в свою конуру. Долго не мог уснуть, свой концерт в вагоне вспоминал. Наконец сморило. Приснилась ему опять консерватория. Только странная какая-то – с тамбуром.
Бомж спал и широко улыбался. Впервые за много-много лет.
Екатерина Заяц
Другие рассказы Троицких писателей здесь
Троицкая афиша
