Я бежала так, что стук сердца отстукивал у меня в висках. Ноги стали заплетаться и вдруг такая напала злость.
Почему я от него бегу? Будь, что будет. Резко развернулась и со всего маху врезала ему между ног сапогом, так, что самой стало больно.
Чуть не упала, но злость кипела во мне и пока мужик не очухался, ещё раз вкатила ему сумкой по голове.
Он, шатаясь, скорчился, взвыл от боли и рухнул со словами: «Ну, сука!».
Я понимала, что это момент, когда мне нужно поднажать, силы были на исходе. И я опять побежала, уже не оглядываясь и только ком в горле стоял, а до моей Бобровки было ещё с километр. Вот тебе и танцы на Кварцитном.
«Тварь, тварь» - вылетела лишь одна фраза и слёзы катились по лицу.
Всё, я почти дома, только теперь я оглянулась. Было тихо и лишь по небу плыли, тёмные тучи.
Утром мать громко спросила, где я шаталась.
Говорить и вставать не хотелось, я закуталась в одеяло и слёзы опять предательски потекли по щекам. Она ушла на работу, крикнув:
- Вставай, собаку накорми, не забудь.
Когда всё утихло я вылезла из под одеяла, умылась, глянула на себя в зеркало и остолбенела: под глазами были синяки, лицо стало какое-то серое, волосы дыбом.
Первая мысль: хорошо, что мать не увидела мою физиономию.
Есть не хотелось и даже думать о еде, но почему я взяла чашку и хлеб?
Мысли путались и проплывали перед глазами, как те тёмные тучи.
Ах, да мне же собачонка покормить нужно. Выйдя во двор и сделав все дела, я опять залезла под одеяло, но сон не шёл, и вдруг откуда-то потянуло запахом того мужика, с которым я расправилась ночью.
Вот теперь мне вновь стало страшно. Хотя я даже лицо его не разглядела, было очень темно, но нож, что блеснул в его руке, увидела хорошо.
Мысли путались: «чужой мужик, не местный», - вслух прошептала я.
Наши так не воняют, даже алкаши в магазин заходят, так не пахнет никто.
Кто-то постучал в окно, я отодвинула шторку, это подружка Вера Труфанова. Открыв засов, впустила её и сразу спросила:
- Вы ещё долго на танцах вчера были?
Вера смотрела на меня подозрительно и тихо сказала:
- О тебе вспоминали и пацаны, и девчонки, даже с Кварцитного. Куда ты делась? Искали минут сорок, может час и пошли через мост все. А ты на кого обиделась, почему убежала, одна, или кто провожал?
Я стала собирать всё на стол, чтобы чай попить.
- Вера, садись пока не остыл, сейчас расскажу. Мы долго сидели, а я потихоньку рассказывала о своём происшествии. О том, как я вышла на улицу и побежала в туалет, который стоял за углом. Мне показалось, что кто-то был в кустах, но не обращая на это внимания, я быстро задвинула щеколду и всё, стало так легко... И зачем я столько квасу выдула, девчата ещё смеялись надо мной:
- Хватит, не пей больше, лопнешь.
- Не лопну, холодненький, как раз по погоде.
Выйдя из туалета я поправила платье и повернулась идти в клуб. Вдруг кто-то дёрнул меня за сумку. Он преградил рукой путь, я рванула и, перепрыгнув через куст, стала убегать в сторону, надеясь, что кто-то по улице навстречу выйдет.
Никого, и вот уже поворот, узкая тропа, забор и тогда я рванула сколько было сил, понимая, нет помощи, сама за себя и только сама.
Вот так-то Верочка, я и неслась на всех парусах. От страха перехватило горло и вместо крика был сухой хрип.
Я замолчала, потом снова твердила: тварь, тварь.
Встала, умылась опять, посмотрела на подругу, чувствуя что уже легче и всё равно тихо твердила, что это тварь нечеловеческая.
А Вера только тупо смотрела на меня и говорила:
- Ну ты даёшь, а если бы он догнал и всё тогда.
Я улыбнулась и пробормотала.
- Если бы, да кабы… я ведь казачка!
А мужика этого поймали потом, правда уже в городе Троицке, а может и не того… но мне тогда казалось, что именно того, я была уверена, что такой тварью может быть только один! Хорошо, что в мои семнадцать лет я смогла сообразить и отстоять себя.
Этот случай ещё долго тревожил меня и путал мысли.
Сколько дряни такой на этом свете, думалось мне тогда, что же могло быть… Главное, любить нужно себя очень и тогда силы найдутся… Да ещё, наверное, мне помогал Ангел Хранитель!
Людмила Куковенкова
Реклама
