Никто не сомневался в Зойке, что она будет «рвачом». Едва научившись говорить, она постоянно твердила об этом, только со временем стала говорить слово правильно — врачом.

Она вечно кого-то лечила: кузнечика, воробышка. Мучила кошку, бинтуя ей все четыре лапы, младшей сестренке мазала йодом коленки (та орала на весь дом) и бинтовала до самых ступней. Мама не успевала подкладывать в аптечку перевязочный материал.

Когда на выпускном вечере в десятом классе директор вручал Зойке красный аттестат и золотую медаль, то ко всем поздравлениям добавил: «Нашему будущему профессору медицинских наук!»

А назавтра началась война. Первым порывом всего класса был поход в военкомат, но Зое только что исполнилось 17 лет, и ее отправили домой, а мальчиков записали в военные училища. В мединституте она просила записать на ускоренные курсы медсестер, но ее зачислили на первый курс врачебного факультета.

Вскоре проводили на фронт отца. Чтобы как-то облегчить семье жизнь, Зоя часто дежурила по ночам в областной больнице. Стали поступать раненые. После занятий студенты находили время быть полезными: писали родственникам госпитализированных солдат, читали последние новости из газет. К Новому году готовили концерт. Как-то решили отправить новогодние подарки — связанные своими руками варежки, носки. Раненые давали адреса частей, и одна за другой стали уходить на фронт посылки от студенток Уральского мединститута. Кто-то предложил в варежки положить письма. Написала письмо и Зоя. Выдержано оно было в патриотическом стиле, с просьбой как можно быстрее прогнать немцев с земли русской. Подписалась — Зоя Маркова. 

В конце января 1942 года вахтерша в институте, тетя Валя, подала Зое письмо. Было ясно, что это фронтовой треугольник. В душе мелькнуло недоумение — папа писал на домашний адрес. Письмо оказалось от молодого бойца Александра Зорина. Он благодарил Зою за теплые варежки и писал, что они греют ему не только руки, но и душу. Писал, что сам с Украины, забрали со второго курса горного института. Отец погиб в первые дни войны. Мама умерла в оккупации, а младших братишек угнали в Германию. Просил Зою ответить на письмо. Девушке стало жаль паренька, и она ему ответила. Переписка стала регулярной. Саша прислал ей свою фотографию. Мама, взяв ее в руки, даже воскликнула: «Красавец-то какой!» 

Просил фотографию Зои и Саша. Вот тут-то настроение у девушки испортилось. Даже мама как-то горячо сказала: «Зойка, ну почему Бог дал тебе ума, а про внешность совсем забыл». Дочь не обиделась, она и сама знала, да и чувствовала, что внешность у нее «серенькой мышки». Ее редко приглашали танцевать на школьных вечерах, а о дружбе с кем-то из мальчишек можно было только мечтать. Она была «нарасхват», когда у кого-то не получалась задачка, а кому-то надо было проверить сочинение. Институтские подружки бегали на свидания, а Зоя только слушала их «охи» и «ахи» о кавалерах. Поэтому просьба Саши поставила ее в тупик. А тут подружка показала только что полученные фотографии. Зоя попросила на память. Лена дала со словами: «Давай подпишу». «Да ладно, уже звонок прозвенел на лекцию. Потом подпишешь», - торопливо ответила Зоя. Дома она долго смотрела на милое личико Лены с фотографии и решительно подписала: «Саше от Зои. Март 1943 г.». Почему-то долго не было ответа. Девушка даже как-то обрадовалась в душе. Видимо, письмо затерялось, и обман канул в никуда. В то же время было и грустно, его простые незатейливые письма приносили радость.

Зойка прыгала от счастья, когда получила конверт со знакомым почерком. Оказывается танковая дивизия, в которой служил Саша, попала в такой переплет, с трудом пробивая окружение, что самому не верится, что остался жив. Много товарищей погибло, а он с тяжелым ранением долго лежал в госпитале. Саша писал: «Зоя, я твердо уверен, что меня спасла твоя фотография. Когда я пришел в себя, и сестричка достала из тумбочки мои документы, я был удивлен, что они даже не обгорели. На ее вопрос: «Кто это на фотографии, я гордо ответил: «Моя невеста! Будущий врач».

Все перемешалось в душе девушки: и радость, и горечь обмана. В конце письма, чувствовалось, что дрожащей рукой, было написано: «Зоя, можно я тебя поцелую?» Впоследствии писал «целую» уже без всякого разрешения и даже объяснился в любви.

Чувство стыда давило на сердце и не давало покоя Зойкиной душе. Она с трудом находила силы ответить на очередное письмо. Как-то в середине 1944 года Саша написал, что возможно его пошлют за пополнением на Урал, и он постарается встретиться с Зоей. Ледяным холодом обожгло это известие сердце девушки. И она решила написать о подмене фотографии. Мама с сестрой знали подмену, знали, как Зоя страдала от своего обмана и переживали вместе с ней. Будет ли ответ от Саши. А тут еще масла в огонь подлил отец, вернувшийся по ранению с войны. Он очень жестко отнесся к поступку дочери: «Понять, что такое получить весточку из дома, от девушки, может только тот, кто прошел войну суровыми дорогами. Письма перечитывали десятки раз, их заучивали наизусть, их целовали. Они грели душу, давали веру в будущее, они просто помогали выживать психологически. Дуреха, ты дуреха, дочка! Сама страдаешь, и парень неизвестно как повернет ситуацию?» 

На дворе стояла золотая осень, солнышко щедро дарило последнее тепло, а на душе Зои было холодно и пасмурно. Писем от Саши больше не было.

В один из субботних дней родители с сестрой уехали к родственникам в деревню. Зоя осталась дома работать над курсовой. Воскресное утро было дождливым. Стук в дверь окончательно разогнал сон. Набросив халатик, Зоя подошла к двери и спросила: «Кто?». Молодой мужской голос ответил: «Гости!» Зое показалось, что это двоюродный брат Миша, и она открыла дверь. На пороге стоял молодой человек в армейской форме. Улыбнувшись, он спросил: «Зоя Маркова здесь живет?» Девушка мгновенно узнала Сашу. С трудом переводя дыхание, она ответила первое, что пришло на ум: «Она уехала на практику в деревню». «А вы - сестра Света? Скажите ей, что проездом был в вашем городе Саша Зорин. Жаль, что мы с ней не встретились. Передавайте ей привет и до свидания».

Навряд ли слышал Саша ответное «До свидания», сказанное одним дыханием. Зойка поняла, что последнее ее письмо он не получил. Она стояла у окна, смотрела вслед уходящему парню и плакала. Когда вернулись родители, по одному ее виду поняли: что-то случилось. После Зоиного рассказа отец коротко бросил: «Доигралась!»

Письмо от Саши пришло в канун Нового 1945 года. Зоя настолько боялась его прочесть, что сутки не открывала конверт. В квартире стояла гнетущая тишина. Общались короткими фразами. «Зойка, не томи. Читай письмо!» - взмолилась сестра. Было 10 часов вечера, через два часа наступит Новый год. Родственники даже не поняли, от чего плачет Зоя: от радости или от горя, выйдя из своей комнаты с прочитанным письмом. Саша писал, что вернувшись в часть, он получили письмо, и его интуитивные сомнения развеялись. Невероятная бледность на лице, растерянность, замешательство «сестры» говорило - что-то здесь не так! А далее он писал: «Зойка, Зойка, почему ты решила подменить фотку? Как говорила моя мама, «с лица воду не пить». Я перечитал все твои письма, полные душевного тепла, искреннего переживания за меня, и убежден, что в жизни ты будешь хорошей женой. Войне скоро конец, и мы обязательно встретимся. Я люблю тебя такую, какая ты есть!»

P.S. После демобилизации, в августе 1945 года, старший лейтенант запаса Зорин приехал на Урал, а вскоре студентка пятого курса мединститута Зоя Маркова стала Зориной.

Тамара Апанаскевич

От автора. Рассказ не является автобиографическим и имеет домыслы автора. Героиня рассказа — троичанка, хранившая при жизни те фронтовые письма.